Поворот не туда - Энни Уайлд

— Тебе нравится? — спрашивает она, с невинным волнением поднимая брови.

Киваю.

— Да, неплохо.

— Думаю, раньше ты слушал рэп или что-то подобное, — Эм запрокидывает голову и смеется. Странно видеть ее здесь, на моей кухне, постукивающую фиолетовыми носками в такт музыке. Она настолько сильно не понимает, в какой опасности находится, и, возможно, я тоже могу притвориться нормальным — хотя бы на один вечер. — Значит, рэп?

— Не совсем. Мне нравился металл, но я давно… — черт, она подумает, что я вообще отбитый. — Я не слушал музыку много лет.

— То есть ты не слушал музыку много лет? Или только металл?

— Музыку, — отвечаю, мой голос едва слышен за мужским пением о том, насколько хреново человечество.

— Сколько лет?

Сглатываю гордость, вынуждая себя быть честным.

— Десять, наверное, — не люблю вспоминать прежнего себя.

Она раскрывает рот.

— Вау. Столько времени ты здесь?

— Достаточно долго.

— Сколько тебе лет? — вопрос вылетает из ее уст, и я стараюсь не закрыться. Все равно она вряд ли выберется отсюда, так какая разница, если узнает правду?

— Мне будет сорок один в январе.

Музыка стихает, когда она говорит.

— Значит, ты здесь с тридцати одного?

— Да, с тридцати одного или тридцати двух, кажется, — отвечаю, не в силах точно вспомнить даты. — Около того.

Ее лицо искажается от болезненного сочувствия.

— Вау, значит… ты был оторван от мира так долго?

— Ну, я бы не сказал, что застрял в 2013-м, — пытаюсь посмеяться над позорной датой увольнения со службы, но, честно говоря, больно думать о том времени, когда я считал себя нормальным.

— Я тогда была в колледже, — она произносит эти слова болезненно мягко.

— Да? — переминаюсь с ноги на ногу, отчаянно желая сменить тему. — Что ты изучала?

— Я столько раз меняла специализацию, что и не скажу точно. Бросила учебу, когда получила приличную работу. Была слишком занята погоней за социальной жизнью.

Я усмехаюсь, пытаясь расслабиться.

— Типа за парнями?

— Наверное, да. Вышла замуж слишком рано, потом развелась. Всё это происходило в то время. Была невыносимой, незрелой, я думаю.

Эмерсин хмурится, а потом качает головой.

— Я была токсичной, это точно. Пыталась разобраться с собственными комплексами. У меня был ужасный вкус, и я была слишком навязчивой.

— Я тоже был токсичным в том возрасте, — признаюсь. — Не мог угомониться, пока мне не исполнилось двадцать, а потом начал заниматься… другими вещами, чтобы, хм…

— Справиться?

Горло сжимается.

— Да, пожалуй.

Готовлюсь к новым вопросам — те, на которые, возможно, не смогу ответить. Но она не давит. Вместо этого Эмерсин дважды щелкает мышкой, запуская новую песню. Я ее не узнаю.

Она смотрит на меня, и что-то мелькает в ее глазах, пока она осторожно произносит:

— Ты когда-нибудь танцевал?

— Э-э-э… — чувствую себя застывшим, сердце начинает бешено стучать при мысли о том, что могу оказаться так близко к ней. Обычно я бы никогда не подумал об этом, но она… Она пробралась ко мне, и мне нравится, как я себя сейчас чувствую. Может быть, сегодня я позволю себе просто насладиться моментом. — Ты хочешь потанцевать?

Она мягко смеется, но в ее глазах есть грусть.

— Я не танцую. Никогда по-настоящему не танцевала. Никто не танцевал со мной.

— Запусти песню заново, — говорю я, ощущая, как тело пронизывает новая волна тревоги.

Она поднимает бровь и делает, как я сказал, затем обходит стойку.

— Ладно…