Поворот не туда - Энни Уайлд

— Ладно, — повторяю я глупо, незаметно вытирая ладони о джинсы. Беру ее за руку, она холодная, но кожа мягкая. Она подходит ближе, ее другая рука ложится на мое плечо, и я нахожу ее талию. Сердце колотится в висках, пока я держу ее, раскачиваясь в такт музыке. Мышечная память берет верх, и я следую за ней, утопая в сладком аромате масла ши, исходящего от ее волос. Вдыхаю его, словно это кислород, зная, что, возможно, это последний раз, когда я держу кого-то так близко. Если бы она знала всё обо мне, то никогда бы не подпустила меня к себе.

Но я не хочу отпускать ее.

— Что это за песня? — спрашиваю, чувствуя себя до боли живым.

— «The Only Thing Left», — отвечает она мягко. — Vincent Lima.

Киваю и прижимаю ее крепче, склоняясь так, чтобы щекой коснуться ее виска. Закрываю глаза, цепляясь за этот момент, зная, что, когда я буду закапывать ее безжизненное тело в снег, я снова и снова буду прокручивать этот момент в памяти.

И, возможно, этого будет достаточно, чтобы положить всему конец.

Таков был план, как только Ганнера не станет. Он — единственная причина, по которой я еще здесь. Когда его не будет, не останется ни одной причины для меня оставаться в этом мире.

Когда песня заканчивается, мои мысли замирают, и я жду, что она отстранится — но она этого не делает. Начинается другая песня. Это не медленная, и я узнаю голос поп-певицы, но не саму мелодию. Эмерсин начинает смеяться, как ребенок, и начинает танцевать…

Так неуклюже, как только возможно.

Я разражаюсь смехом, когда она поет, танцуя и держа меня за руку. У нее неплохой голос, но нет ни капли ритма. Ее светло-каштановые волосы подпрыгивают на плечах, а улыбка на ее лице источает столько света и радости. Она чертовски красива, и она в моем доме, — ее глаза сияют, отражая мой собственный смех.

Когда мелодия переходит в низкий, чувственный тембр, воздух заряжается напряжением, ее глаза вызывающе смотрят на меня. Наши пальцы до сих пор переплетены. Сердце стучит неровно от нервов, и я притягиваю ее к своей груди, запуская пальцы в мягкие волосы. Нос касается ее, но губы оказываются быстрее, движимые сильным желанием.

Святое дерьмо.

Она отвечает на мой поцелуй, открываясь, позволяя мне целиком завладеть ее ртом. Член становится твердым, упираясь ей в живот, и всё, чем я был и есть, уходит во Тьму. Все мои мысли только о ней. Провожу рукой вниз по ее боку, и она отшатывается от моего напора, издавая стон, когда я поднимаю ее в воздух.

Ее задница приземляется на деревянную столешницу, и она вскрикивает, когда новое положение позволяет мне прижать свой член прямо к ее киске, спрятанной за джинсами. Из груди вырывается незнакомый рык, когда я трусь о нее, мой язык переплетается с ее. Пальцы касаются голой кожи на шее, скользят вниз, останавливаясь на ключице.

Хочу сорвать с нее чертову одежду, обхватываю рукой ее затылок, удерживая ее рядом, покусывая нижнюю губу. Животное желание захлестывает, овладевая всем моим телом. Она отвечает мягким покачиванием бедер, и я срываюсь в отчаянии, опуская руку к своим джинсам.

И тут Ганнер лает.

Я застываю. Он никогда не лает.

Только если почуял кого-то снаружи.

Глава 10

Всё тело Тёрнера напрягается, когда Ганнер снова лает, и этот громкий звук разносится по хижине.

— Снег прекратился, — бормочет он, его голос хриплый из-за напряженного момента, витающего между нами. Разочарование отдается в груди, и мои плечи опускаются, когда он отстраняется от меня.