Разные лица - Семён Работников (1987)

— Мальчик. Я не бракодел, — ответил Колька с гордостью.

Он надел белую рубашку, которая ему была узка, вынес стол и стулья и стал помогать жене накрывать. Феня смущалась и робко взглядывала на Егорку. Он тоже смотрел на нее, немного раздавшуюся вширь, и думал, встретит ли он на своем пути такую же женщину, за любовь которой всегда можно быть спокойным.

Хорошо было сидеть в огороде. Ветки со спелыми вишнями свешивались прямо к столу, пахло медом, на цветущей липе гудели пчелы.

— За встречу, — Колька первым опрокинул рюмку и захрустел пучком зеленого лука, обмакнув его прямо в солонку.

Феня только пригубила.

— Ты что, не хочешь выпить за брата?! Пей!

— Мне нельзя. Я кормлю.

— Насосется — крепче спать будет.

Феня хотела подчиниться, но вмешался Егорка, которому была неприятна назойливость друга.

— Когда женщина кормит, ей нельзя выпивать.

— Э, ерунда все это, — сказал Колька, но оставил жену в покое.

Он много пил, держался развязно, но старался не глядеть в глаза Егорки. Когда жена ушла к коляске, он, уж сильно захмелевший, вдруг спросил:

— Ты не обижаешься на меня?

— Я? За что?! — удивился Егорка. — Нет, не обижаюсь.

— Друг! — Колька даже прослезился. — Сколько лет мы не виделись, а? Давай еще выпьем, чтобы у нас всегда была дружба!

— Больше не буду. Я собрался вечером сходить на танцы.

— Его, может быть, девушка дожидается, — сказала Феня мужу.

— Его и пьяного полюбят.

Кольку совсем развезло.

— Ложись спать! — приказала ему Феня.

— Чинно-блинно, — ответил он, покорно встал и, пошатываясь, пошел в дом.

Проводив мужа взглядом, Феня, как бы оправдываясь за него, сказала:

— Он хороший. Такое с ним редко бывает.

— Да, он хороший, — согласился Егорка. — Только его надо в руках держать.

— У меня не вырвется, — улыбнулась Феня и сжала кулачок.

Некоторое время сидела молча.

— Как вы живете? — спросила Феня.

— Учусь… А у вас, я вижу, жизнь устоялась.

Заплакал ребенок, Феня подбежала к коляске и склонилась над ней. Нежность к сыну была на ее лице, и она уже не замечала Егорку.

— Проснулся… проголодался… ручку отлежал… Ах, ты мой скворец!.. — ворковала она, вынимая сына из коляски и прижимая к себе.

— До свиданья, Феня. Я пойду.

— После гулянья приходите к нам ночевать. Я вам постелю на веранде. Она будет открыта.

— Нет, я пойду в деревню.

— Автобусы не будут ходить.

— Ничего, я дойду пешком.

Он закрыл за собой калитку и побрел тихими улицами к центру города. Он не жалел, что увидел ее, даже был рад, — иначе не узнал бы он, что его любили и ждали, но грустно было ему, так грустно, что больно было глубоко дышать.

18

Поздно ночью Егорка, пройдя весь город, оказался на широком лугу. Музыка, смех остались позади, тишина окружила его, и он точно проснулся, вздохнул всей грудью и огляделся.

Ночь была темная, росная, не проглядывала ни одна звезда. С луга шел запах трав и сухого сена. Влажный прохладный воздух касался лица, холодил тело. Он моргнул, и в это мгновенье ему почудилось, что темная шапка неба чуть сдвинулась в сторону и серее стал воздух над лугом. Это было начало рассвета. Он глядел, чтобы ничего не пропустить. Вдали, в той стороне, куда он шел, неясно проступали холмы, которые представлялись ему застывшими волнами моря. Он оглянулся на город, на сплошную стену домов, на столбе ненужно светила лампочка, полз дым из заводской трубы. Небо точно наклонялось, уходило на юго-запад, а северо-восток все заметнее светлел.