Рембрандт - Аким Волынский

Это цельная группа, которую не смешаешь с двумя другими группами, изображенными в верхней части левой стороны офорта. К Христу примыкает толпа его учеников, впереди которых выступает, по всем вероятиям, Пётр. Апостол Пётр, с его иконным типом эмоционального лица, легко узнается повсюду. Остальные головы учеников образуют благочестивый стафаж. И, как это всегда бывает в картинах и офортах Рембрандта, между двумя головами темнеют очертания третьей головы, придающей этому уголочку живую интимность.

Итак, что представало до сих пор перед нами при обозрении прославленного офорта? Христос в традиционном облике, в безжизненно схематической фигуре, масса недужных и прокаженных, в зловонном гниении и распаде, в светящемся болотном разложении, толпа равнодушных людей, не слушающих и слушающих со скептической улыбкой на лице, наконец, не большая группа учеников, примкнувших к учителю сверху. Но в этом разнообразии фигур и характеров картина всё-таки ещё не полна. Чего-то не хватает, не хватает какого-то взгляда с высоты, взгляда самого художника на затронутую им тему. Рембрандт не был бы Рембрандтом, если бы, в конце концов, где-нибудь, как всегда, в углу, он не поместил некоторой полоски интеллектуального света. Если на всех фигурах, рассмотренных нами, свет дрожит в трепетах разложения, именно фосфоресцирует болотными огоньками, поблескивая сиянием тлена, то вот уголочек, на самом верху, у левого края картины, залитый совсем иным светом, ровным, ясным и здоровым. Несколько человек с типично иудейскими лицами, сидя за каменным выступом, ведут оживленную беседу, взвешивая явление Христа. Говорит крайний левый, благообразный старик, в ермолке. Одна рука его покойно лежит на выступе, другая в демонстративном жесте поднялась кверху. Что-то в этом жесте напоминает жест Фомы в «Тайной Вечере» Леонардо да Винчи. Только у Леонардо Фома поднимает один палец, здесь же поднята вся рука, с заметно-отступившим указательным пальцем. Лицо этого старика выражает спокойствие и надежную убежденность, почерпнутую в незыблемом законе. Скептический жест левой руки относится только к Христу, тут в символическом намеке предугадана будущая критика христианства, которая сильна и действенна только в плотной связи своей с иудейским монизмом. Под ермолочкой, в умной голове, слагаются мысли, которым не страшны века. К этому человеку, повернул голову, в левом профиле, тоже бородатый человек, в высокой и мягкой шляпе. Человек этот, слушая, улыбается тонкою и саркастическою улыбкою. Он тоже полон несокрушимой мудрости, смеющейся над тем наводнением недужества и убожества, которое ведет за собою Христос. В XVIII веке мы встретим такую же улыбку на лице Вольтера, как бы прямо пришедшую к нему с рембрандтовского офорта. Крайний старец за этим выступом тоже прекрасен. Это настоящий библейский камень, которого не сдвинешь с места никакою декламацией. Между этими всеми головами мелькают черты слушателей, может быть, учеников Христа. Во всём chiaroscuro картины этот ареопаг веков предстает перед нами в аполлиническом каком-то освещении.

Таков прославленный офорт. Обычно его считают величайшим созданием рембрандтовской иглы. Техника отдельных частей его действительно бесподобна. Но в целом он мозаичен как по форме, так и по содержанию. Мысль художника раздвоена.

«Тайная Вечеря»