Рембрандт - Аким Волынский

Кто есть ближний человек. По этому поводу Иисус рассказывает притчу, в которой все детали купаются в благостном свету. Некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон. По пути он попался разбойникам в руки, которые ограбили его, избили и затем ушли, оставив его лежать на дороге. Прошедшие мимо священник и затем левит, взглянув на лежащего, продолжали свой путь. Вслед за ними проезжавший той же дорогой самарянин, увидев раненого, остановился, оказал ему первую помощь, посадил на осла и привез в гостиницу, где и переночевал с ним. Отъезжая утром, самарянин передал хозяину гостиницы два динария на расходы, обещав вернуться скоро и пополнить эту сумму, если её не хватит. Такова притча. Ближний нам не левит, не священник, а всякий, пекущийся о нас в нужде нашей и оказывающий нам помощь, без различия убеждений и верований. Около 1632 года Рембрандт изобразил эту притчу красками в картине, находящейся в настоящее время в Лондоне. Ничто не выходит за пределы простой жанровой иллюстрации. Большая белая упитанная лошадь самарянина занимает центральное место и почти всё внимание глаза. Молоденький мальчик поддерживает лошадь за уздцы, слуга снимает раненого, а Самарянин наверху лестницы сговаривается с хозяином гостиницы. Совсем голландский жанр, и если бы не раненый, то это была бы типичная картинка светского характера, без особенных достоинств в живописном отношении. Имеются и стафажные фигуры для оживления картины. Лучше всего удался художнику подросток, придерживающий лошадь.

В 1648 году Рембрандт исполнил гризаль на тот же сюжет, хранящуюся в берлинском музее. На этот раз фигуры залиты таинственно-разложенным светом, не оправдываемым характером изображаемого. Раненый снят с лошади и переносится слугами в гостиницу. Самарянин, стоящий почти спиною к зрителю, наблюдает за этой операцией в очень удачно избранной позе. Лицо его совершенно не видно, однако склонение головы и блестки света, распределенные по контурам фигуры, говорят о сосредоточенном внимании. Отдельные детали в этой картине прекрасны. Из окна свешивается кусок белья, по хрупкой шаткой лестнице взбирается служка. Лошадь стоит в ракурсе. Сама центральная группа написана в хорошем шаблоне. Не оправданный загадочный свет рассеян по картине с мастерством, которым Рембрандт к этому году владел в совершенстве. Чего-то не хватает, одной какой-то черточки, чтобы возникла сказка. Но сказки всё-таки нет. От этого же 1648 года мы имеем ещё одну более разработанную картину, висящую в Лувре. Отчетливо подчеркнуто то, что в предыдущих картинах выступало не особенно явственно: Самарянин богатый, важный человек. Он остановился на лестнице, ярко освещенной, оглядываясь в полуобороте на раненого, уносимого двумя прислужниками. В левом углу картины изображен мальчик, который, поднявшись на цыпочки и откинув кверху голову, пытается разглядеть за лошадью всё происходящее. Этот мальчик настоящий перл художественного творчества, даже Рембрандтовского. Картина остается во всех своих деталях жанровой, в типично-голландских тонах. Но мальчик опять привносит некую дидактику, коэффициент будущего. При этом мальчик совершенно еврейский, из тех чудесных, смышленных, любопытствующих израильских деток, которым невольно пророчишь не ординарный путь в жизни. И опять командует всею картиною фигурка в углу.