Рембрандт - Аким Волынский

Вопрос о воскресении вошел в христианскую антропологию из глубочайших иудейских источников. Древняя мысль знает не только воскресение, но и воскрешение, не в элементарных образах, вроде басни о Лазаре, магических и фокуснических, а в более светлых и закономерных, эволюционнологичных, скрывающих в себе большие метафоры. Пророк Илия возвращает жизнь отроку вдовицы помощью одной только молитвы. Это чрезвычайно важная черта, переводящая вопрос о воскрешении в область духовных факторов и апперцептивных усилий человеческой воли. Как и всякое творчество, акт воскрешения может исходить только из глубины внутренней сущности человека. Такое же воскрешение упоминается в Библии по поводу восстания к жизни сына благочестивой сунамитянки, в результате молитвы преемника Илии, пророка Элиши. В Библии рассказывается также, что мертвый воскрес от одного лишь прикосновения к костям пророка. Это особенно замечательная деталь, скрывающая в себе многознаменательную аллегорию. Человек воскрешает человека духом, озаряя для себя бывшее и прошлое светом внутренних откровений. Но кости мертвецов оживляют друг друга в благотворном контакте между собою. Народная фантазия достигает тут таких глубин, куда не поспевает уже наше отвлеченное умствование. Во всяком случае, все эти рассказы Библии, несмотря на внешний реалистический рисунок, таят в себе космогоническую мысль, с предчувствием будущих идейных концепций на этой почве. У Исаии мы находим следующее замечательное место: «Оживут мертвецы твои, восстанут мертвые тела». Конечно, всё это имеет аллегорический смысл, выражая надежду пророка на грядущее возрождение еврейского народа. При этом пророк, в прелестном сравнении, указывая на животворную силу росы для растений, приравнивает мертвецов к увядшим травам, которые должны восстать к жизни от божественной влаги. Отметим попутно, что в словах Исаии сказалось глубочайшее понимание растительной сущности человека и растительных источников воскресения. Еврейский дух, незаметно для самого себя, обогащается растительным элементом, выходит из скалистого прошлого на путь временного засилья флоры в Новом Завете, чтобы впоследствии, в окончательном синтезе, достигнуть здоровой и ясной гармонии. Мы имеем множество мест на тему воскресения в книгах Маккаввеев, в Мишне и Талмуде, в больших дебатах между саддукеями и фарисеями, подходивших к ней с различных точек зрения, в книге Даниила, у законодательствующего Эздры. С момента габиминизирования еврейского духа воскресение становится всё более и более сюжетом философствования для еврейской мысли. За каких-нибудь пятьдесят лет до Р. X. доктрина эта могла считаться уже совершенно установленною, так что новозаветные намеки и указания исходят из богатого наследственного библейского фонда.