Рембрандт - Аким Волынский

В том же 1642 году Рембрандт сделал набросок красками на дереве, изображающий Христа, снятого с креста и облачаемого в саван. Христос представлен в ракурсе, с закатившимися глазами и с откинутой головой, у которой склонились к нему Богоматерь и другие фигуры. На всех фигурах этой картины дрожат, мерцают, плывут и разлагаются блестки странного, магического, розенкрейцеровского света. Это обстоятельство, в связи с гениальною, чисто рембрандтовскою эскизностью, придает картине таинственное очарование. Новейшие пуантилисты могли бы многим позаимствоваться в фактуре этого замечательного произведения, к которому [ «пропущено»] времени приложила свою печать. Свет жизнерадостный, стойкий, стремительный и вертикальный лежит здесь, разъятым на пятна и на части, распростертым в прахе и в смерти. Этот мотив влажно-распятого света вошел в голландский ландшафт мотивом наследственным и плодотворным. Экспрессия лиц чрезвычайно выиграла от этих эффектов. Превосходна голова Богоматери, обессиленной горем, бесконечно умилительна поза Марии Магдалины, лежащей почти в абсолютном ракурсе, с руками, бессильно сложенными на земле. Может же гений мысли и чувства находить такие положения тел, над которыми легко разрыдаться. Боковые фигуры слева, сова, проблескивающая во мраке, хороши и естественны. Удался и разбойник на кресте, гармонизирующий с общей композицией. Иерусалимская даль виднеется в очертаниях тяжелого и удушливого сна. Этот малооцененный этюд на дереве, украшающий Национальную Галерею, является одним из перлов новозаветного цикла рембрандтовских созданий.

На офорте 1645 года представлена сцена перенесения Христа в пещеру в саду Иосифа Аримафейского. Печальная процессия продвигается пешком, причём тело несут на простых досках, обвитых пеленою. Фигуры несущих даны в реальных тонах, безо всякого пафоса. И это особенно хорошо, потому что именно это обстоятельство дало художнику возможность показать с чудеснейшею ритмичностью акт самого движения. Процессия идет, живет, всё более и более побеждая пространство, на пути к окончательной цели. И всё это – под музыку скорби и рыданья. Особенно превосходно передано лицо усопшего, со всею значительностью, присущею умершим.