Рембрандт - Аким Волынский

В 1633 году, исполняя заказ Фредерика Генриха Оранского, Рембрандт написал «Снятие с креста», находящееся в Мюнхенской пинакотеке. В композиции этой картины тело Христа снимается с креста группою людей и поддерживается стоящими внизу. Мария лежит в обмороке в объятиях Магдалины и в окружении учеников. Эта картина написана на дереве, и композиция её была повторена Рембрандтом в большом масштабе и с существеннейшими изменениями. Эта последняя картина поступила из Касселя в Эрмитаж. Центральная фигура в обеих картинах та же, изменения же касаются антуража. В мюнхенском экземпляре у самого креста справа стоит типичная восточная фигура человека, вероятно, представляющего собою должностное лицо. Мы встретимся с этой фигурой в офорте, но уже стоящею слева. В эрмитажном экземпляре те же пять человек снимают с креста тело казненного. Из них двое наверху извлекают гвоздь из руки Христа, третий также на лестнице поддерживает тело за грудь, а четвертый, несколько ниже, подхватывает труп, подложив под него белый плащ, конец которого находится на руках стоящего ниже человека с седой бородой и ермолкой на голове. Сцена освещается факелом, который держит юноша справа, заслонив его своей шапкой. У подножия Мария Магдалина на коленях и старец в тюрбане, спиной к зрителю, с плащом на левом плече и с палкой в руке. С правой стороны груда из нескольких фигур. В её составе мы видим теряющую сознание Марию, которую подхватывают старик и женщина. На переднем плане виднеются в темноте козел и собака. С левой стороны две женщины расстилают по земле большой светлый саван и скорбящая Саломея на коленях. На последнем плане левой группы старик на коленях и плачущая женщина, утирающая слезы платком. Стоящую у креста большую фигуру, спиною к зрителю, эрмитажный каталог предположительно именует Иосифом Аримафейским. По всем вероятиям, это не Иосиф Аримафейский, а то же должностное лицо, что и на мюнхенской картине, упомянутое выше. Если сопоставить обе картины, мюнхенскую и эрмитажную, то, по выразительности и экспрессивности фигур, придется отдать предпочтение эрмитажной. Сам Христос, в изогнутой линии тела, написан с большой свободой. Белое пятно сияет спускающимся каким-то солнцем и производит захватывающее впечатление. Несколько дисгармонична голова Христа. Она поражает несоразмерно малой величиной по сравнению с головой охватившего его человека. Такие ошибки свойственны Рембрандту, и ошибки эти тяготят нас так же мало, как и графические ошибки другого волшебника светотени, Карреджио (Корреджо. – Прим. ред). Кажется поразительным по своему реализму рисунок свесившейся правой руки Христа. Поддерживаемая у плеча, она образует естественный угол. Вот и всё, что можно сказать о Христе в этой картине. Две фигуры тут особенно замечательны. Когда вы входите в «Эрмитаж» и останавливаетесь перед этим полотном, то, прежде всего, бросается вам в глаза лицо человека, взявшего снизу обеими руками ноги Христа и прижавшегося головою к его телу. Лицо, в самом деле, исключительно интересное. Глаза, губы, напряженно-насупленные брови, морщины на лбу, крепкий, костяной, несокрушимый подбородок – всё выражает сочетание самобытности с преданностью, столь редкою на свете. По-видимому, это Никодим, ночной собеседник Христа. Когда-то он был в темноте, боясь общественного мнения, украдкой наслаждаясь речами учителя. Здесь он в великом отчаянии в сердце искупляет свою прежнюю робость, и весь озарен тем же светом, что и Христос. Ученик не растворился в учителе. Эмоционально и интеллектуально он даже стоит как-то в стороне. Но высокий интерес к идеям, вообще свойственный иудейскому духу, приводит его к Христу для собеседований и разрешения многочисленных сомнений. Нельзя было лучше и глубже немногими штрихами наметить, можно сказать, всю биографию этой интересной евангельской фигуры. Среди выжженных пустынных камней тогдашней иудейской культуры камень Никодима осенился тенью неожиданного растения, возросшего в его близи. Никодим ничем не рискнул бы для новых идей. Но он живо чувствует духовное своё обогащение и признателен за него. Он воздает проповеднику своё восхищение и последний долг.