Поворот не туда - Энни Уайлд

Тяжело сглотнув, я осторожно освобождаюсь из ее объятий и выскальзываю из кровати в полной тишине. Взглянув в окно, я замечаю, что солнце уже почти встало. Мне нужно закончить подарок для Эм, и это вторая причина, по которой я должен вернуться в комнату Томми. Мне нужна цепочка — единственная, которая у меня есть, находится на жетонах, которые лежат в коробке на верхней полке шкафа. Я знаю это, потому что видел их однажды, когда еще пытался справиться с собой, а не скатывался в темноту.

Я выхожу из комнаты, осторожно закрывая дверь. Если что-то пойдет не так, она, надеюсь, останется вне поля зрения и не будет отвлекать меня — вероятно. Я останавливаюсь у кучи одежды в коридоре и достаю деревянный кулон, который сделал для нее.

Затем я начинаю подниматься по лестнице на второй этаж. Я делал это сотни раз с тех пор, как всё произошло, но на этот раз меня переполняет чувство, что я иду навстречу своей гибели.

Мне стоит оставить его дневник в покое. Просто заберу цепочку и всё.

Моя идея приносит мне небольшое облегчение, когда я поворачиваю ручку двери и вхожу в комнату. Закрыв за собой дверь, я включаю свет.

— Только цепочка, — говорю я себе. — Только цепочка… — я прохожу через комнату, не обращая внимания на фотографии, некрологи и всё остальное.

Мои руки дрожат, когда я подхожу к двери шкафа, но это не затуманивает мой разум. Глубоко вздохнув, я открываю дверь, игнорируя вещи Томаса, которые всё еще лежат, покрытые толстым слоем пыли. Мне следовало бы что-то с ними сделать, но я так и не смог себя заставить. Если бы Эм открыла шкаф, возможно, она бы поняла, что Томас ушел совсем не таким образом, как она думает.

Это я бросил его, а не наоборот.

Сглотнув комок в горле, я протягиваю руку и достаю картонную коробку, спрятанную в правом дальнем углу. Я ставлю ее на пол и смотрю на слова, написанные черным маркером.

Памятные вещи Тёрнера.

Сжав челюсти, опускаюсь на колени и аккуратно отклеиваю скотч — тот самый, который приклеил Томми. Он был тем, кто собрал все мои вещи, упаковал их и убедился, что ничего не потеряется. Он делал всё для меня, а я его убил. Скотч свисает сбоку, и я откидываю крышку.

— Ради всего святого, — бормочу я, зажимая переносицу, когда открываю коробку. На самом верху лежит папка, и я вытаскиваю ее, бросая на пол рядом с собой. Скорее всего, там документы о выписке и всё остальное, что они сочли нужным отправить со мной домой. Я наклоняюсь над коробкой и начинаю перебирать содержимое, стараясь не смотреть слишком внимательно на нашивки и фотографии.

Я когда-то любил такую жизнь. Мысль приходит неожиданно, оставляя горький привкус во рту. Это было давно, и я не понимаю, как мог сказать, что мне нравилась та жизнь, когда она забрала моего брата и мой рассудок.

Но отняла ли она мой рассудок? Или я всегда был обречен всё испортить?

Отбросив эту мысль, я наконец нахожу жетоны на дне коробки. Я не смотрю на них. Расстегиваю цепочку и вытягиваю ее, бросая жетоны обратно. Глубоко вдохнув, я достаю кулон и продеваю его в цепочку. Почти усмехаюсь, глядя, насколько детским он выглядит. Эта женщина, наверное, привыкла к бриллиантам и золоту, а не к чертовому кедру и дешевому серебру.

Я встаю на ноги, пораженный тем, что не теряю здравого ума, и подхожу к столу Томми, открываю верхний ящик и достаю лист плотной бумаги. Беру ручку, щелкаю ею, но застываю, глядя на бумагу.

Черт, что мне написать?

Я смотрю на нее еще несколько секунд, а затем быстро что-то черкаю, подписывая свое имя внизу.

Только когда всё сделано и кулон с цепочкой лежит на столе, я снова начинаю думать о дневнике. Открываю каждый ящик, пока не дохожу до нижнего, где нахожу блокнот в кожаном переплете. Сердце громко стучит в ушах, когда я беру его, зная, что не должен.

Не читай, черт побери.