Разные лица - Семён Работников (1987)

Рысь подстерегала добычу и не рассчитывала встретиться с человеком. Она, наверно, ушла бы. Но Василий сорвал с плеча ружье. В стволах были патроны с мелкой дробью, но перезаряжать было некогда. Василий решил выстрелить из обоих стволов. Но едва он выстрелил, как рысь с дерева кинулась на него и вцепилась в рукав полушубка. Только тут, вблизи, почувствовав ее вес на себе, он удивился ее размерам и даже похолодел. Рысь была смертельно ранена, она фыркала. Он и сам рычал, как зверь. Хорошо, что одет он был в полушубок, ватные штаны, а на руках солдатские трехпалые варежки. Она все-таки поцарапала ему руку, но зато Василий вернулся домой с редкой добычей.

Запомнились ему еще два случая. В поле на озими он подстрелил зайца. Раненный, заяц не побежал, а ткнулся в борозду и, как ребенок, закричал. Василий торопливо подбежал к нему и добил прикладом. Потом, рассматривая его, улыбался и говорил с укоризной:

— Ну, брат, и орал же ты! С белым светом никому не хочется прощаться, но не годится так кричать.

Другой раз в лесу он ранил лося. Лось бросился наутек. Слышен был треск сучьев. Василий отправился по следу, зорко всматриваясь вперед и держа ружье наготове. Раненые лоси бывают опасны. Идти по неглубокому снегу было приятно, тем более он шел с уверенностью, что добыча в его руках. В некоторых местах кровь густо пятнила снег. Здесь лось собирался с последними силами, отдыхал.

Василий увидел зверя лежащим на боку среди молодого ельника. Заслышав скрип снега, лось поднял голову и поглядел огромным глазом, в котором стоял укор. Затем положил голову на снег и глубоко вздохнул…

Однажды Василий снимал шкуру с лисы. К нему подошел сосед. Он хитро улыбнулся.

— Сколько ты зверя перебил, Василий! — заговорил сосед. — И надо же — ни один не отомстит тебе, не подымет на рога, не стопчет.

— Они мне на том свете глаза будут царапать, — шуткой отвечал Василий.

— На том свете — что-о!.. Неизвестно, что на том свете будет.

— Но ведь и ты немало убил всего, а вот дожил до седых волос.

— Я, хочешь знать, за каждого убитого зверя али птицу свечку ставлю и молюсь, чтобы они меня простили. А в тебе ведь и душа жалостью не ворохнется, в бесчувственном эдаком!

— Откуда тебе знать? Может, и я переживаю…

Сосед покрутил головой, как бы говоря, что он сильно сомневается в этом.

— Но гляди. Все предел имеет, — предостерег он.

Проводив дочерей, Василий прошелся по деревне. Небольшого роста, плотный, сутуловатый, он шел, опустив голову, словно внюхивался в оттаявшую землю.

На завалинках и в проулках — везде был люд. Вешнее солнце ласкало лица. Даже старухи сползли с печей и вышли на улицу. Говорили о погоде. К весне сразу не привыкнешь. Землю почти целых полгода укрывал снег, все было бело, солнце, если и появлялось на небе, то не только не грело, а точно было заодно с морозом. Но вот за какую-то неделю-другую все переменилось, вместо ставшей привычной белизны, которая заставляла щурить глаза, видна темная пахота, озимь, отражение голубого неба в воде. Поэтому весна всегда входит в сознание как праздник. Еще снится зима, а откроешь глаза — видишь яркое солнце.

Вон и скот чувствует тепло и утробно мычит в хлевах. Через полторы-две недели, когда подсохнет, можно уже выгонять пасти.

Василий шел по деревне, со всеми здороваясь, но ни с кем не останавливаясь поговорить.

— Ястреб куда-то пошел — переговаривались люди, глядя ему вслед. — Недавно вернулся после отбытия наказания.