Разные лица - Семён Работников (1987)

Машина тронулась и, разбрызгивая лужи, небыстро покатила по дороге. В чистом воздухе приятно запахло бензином.

С дочерями Василий был суров, и они, наверно, не очень-то любили его. Но ничего, вырастут — поймут. Никогда не простит он себе минутной слабости, из-за которой… Не хотелось вспоминать об этом.

Когда-то Василий был заядлым охотником, да и теперь им остался в душе. Страсть к охоте передалась ему, наверно, от отца, а тому — от деда. Мужская половина их деревни почти сплошь состояла из охотников, но таких охотников, как в их роду, — поискать по всей округе.

Деревня стояла на отшибе, в дальнем глухом углу, окруженная со всех сторон лесами и болотинами. Чего только тут не водилось, — медведи, лоси, кабаны, барсуки, рыси, волки, лисы, не считая мелких тварей, — зайцев, белок, уток, Сейчас, правда, всего сильно поубавилось, а медведи и вовсе перевелись. Но зато запустили с Дальнего Востока енотовидных собак. Но если откровенно говорить, что это за зверь, которого можно затоптать ногами. Однажды Василий принес его в деревню и показывал всем, дивясь невиданному зверю с темной шерстью и на коротких ногах.

Сколько разного зверья перебил Василий из своей двустволки! Только на медведя ему не приходилось охотиться. Вот отцу его посчастливилось стрелять в косолапого. Может быть, это он и убил последнего медведя в их местах. А еще раньше — дед охотился на них с рогатиной, за свою жизнь он повалил медведей десятка с два. Сам раз попал под зверя, но остался жив.

Был Василий до охоты жаден, поэтому и получил прозвище — Ястреб. Конечно, он не бил уток и тетеревов, когда те гнездились, не стрелял зайцев и лис летом — кому они нужны. Тут без всяких запретов у самого рука не поднимется. Но, как только открывалась охота, он был везде первым, и случалось ему убивать за день уток десятка полтора, зайцев с полдюжины, лис две-три штуки. Бил он и лосей по разрешению и без всякого разрешения.

Если у большинства охота была чем-то вроде забавы, то у Василия она стояла на первом месте. Конечно, одной охотой не проживешь, когда у тебя на руках семья. Но Василий выбрал работу такую, которая оставляла ему много времени для охоты, — он стал пастухом. Это было и денежно, и почти полгода он был свободен — только охоться. Кроме того, когда пас, Василий все высматривал и выглядывал, где что гнездится, где нора, где дупло, знал звериные тропы, солонцы, куда часто приходят звери. Округу он изучил, как свои пять пальцев. Вот почему к нему всегда шла удача. А многие в деревне завидовали и удивлялись — как ястреб, скрозь землю видит, ничего не укроется. Казалось, все выбито, десять охотников прошли с пустыми руками, а пошел Василий — тащит зверя или птицу.

Он относился к людям снисходительно-добродушно, не завидовал, когда другие шли на охоту и возвращались с добычей. «Мое от меня не уйдет, — говорил он. — А это так, шальной зверь. Сам под выстрел угодил». Но свои заветные места он от людей таил.

— Где ты, Василий, куницу убил? — спрашивали его.

Он отвечал:

— В лесу.

Человек уходил обиженный и с кем-нибудь делился мнением о Василии:

— Хитрый черт, Ястреб. Боится, что другие перехватят. Да он, наверно, не стреляет, а капканами ловит. Конечно, капканами! Откуда же он столько добывает?! Из ружья ему с десяти шагов в корову не попасть.

Но это была неправда. Василий не считал охоту капканами за охоту, и стрелком он был метким.

Раз зимой пошел он в бор на тетеревов и недалеко от опушки, над самой дорогой, на сосновом суку увидел рысь. Рысь тоже заметила его и встала. Василий засмотрелся на нее, поражаясь ее сходству, если не считать короткого хвоста и кисточек на ушах, с кошкой. Такой же масти кошка жила тогда у них в дому.