Разные лица - Семён Работников (1987)

Потом он решил класть в кринку только самые спелые, а похуже отправлять в рот. Но ягоды все были ровные, плохих не попадалось. Попробовав одну, он уже не мог удержаться, чтобы не съесть другую, за ней — третью и четвертую. Все равно он плохой помощник. Вон бабка как собирает: он горсть — она две, он две — она пять. Ее длинные гибкие пальцы так и мелькают в траве, выбирая из нее ягоды. Какая разница, подумал Егорка, где он съест их — дома или в лесу, уж лучше здесь, чтобы не мучиться. Успокоив такими размышлениями совесть, начал есть. Он делал преснухи — срывал широкий ореховый лист, клал в него ягоды, заворачивал края и отправлял в рот.

Наталья, заметив, что он перестал ей помогать, не обругала его, а сказала просто:

— Ешь, ешь. Когда и попробовать ягодку, как не летом.

А сама ни одной не взяла в рот, и Егорке стало стыдно. Земляникой не наешься, ведро съешь — все равно будет хотеться. Он нарвал горсть стогом и понес бабке. Кринка-то почти целая! Ну и старуха! Когда она успела?!

Егорка пересек поляну и уперся в дуб. Что такое? Под дубом стоял огромный с темно-коричневой шляпкой гриб! Не веря своему счастью, Егорка нагнулся и сорвал его. Вот он, его заветный гриб!

— И я нашел, и я нашел! — и чуть не наступил на другой. — Еще!.. Да их тут много!

Это были поддубовики, редкие ранние грибы, такие же крепкие, как и дубы, под которыми они родятся. Конечно, бабушка навела его на это место, но ведь грибы-то он нашел сам. Вот и корзина почти целая. Жарко́е будет знатное. Теперь он будет звать эту поляну Счастливой и часто навещать ее. Видно, не только человек, но и все: грибы и ягоды — любят красоту и родятся на таких вот местах. Куда бы он ни пошел с бабушкой, всегда удача — увидел птичье гнездо, поел ягод, нашел много грибов. Его бабка — колдунья. Добрая колдунья.

Что же еще он увидел нынче? Что-то ворошится в его памяти, не дает покоя, хочется вспомнить. А-а, девочка на цветущем лугу с цветами на голове и в руке, Феня…

13

Это было последнее лето, когда Егорка на переходе от детства к отрочеству был особенно близок к своей бабушке. Подольше бы ему быть с ней, побольше бы слушать — можно было бы избежать многих ошибок. Но человек редко использует жизненный опыт других.

Когда Натальи не было рядом, мир представлялся ему неустойчивым, все было зыбко и неопределенно, и Егорка мог натворить иногда такое, что бабка недоуменно качала головой и тяжко вздыхала.

Однажды Егорка, Колька и еще трое-четверо мальчишек сговорились пойти за репой в соседнюю деревню Поленово. Вот и поле. Ребятишки склонились над ботвой, выбирая репу покрупнее. Вдруг чья-то тяжелая рука схватила Егорку за воротник. Он выпрямился и увидел, как в разные стороны разбегались его товарищи. Над ухом кто-то тяжело дышал. Лица сторожа Егорка не видел, потому что рука крепко держала его за воротник и не давала повернуться ни вправо, ни влево. Откуда он взялся? Словно из-под земли вырос. Тоскующим взглядом Егорка глядел на товарищей, которые были уже далеко. «И почему я такой несчастливый? — думал Егорка. — Сторож поймал меня, а не Кольку и не Ваську. Колька даже был ближе. Всегда вот так — они в стороне, а я за всех отвечай».

— Чей? — прогудел над ухом голос.

Егорка молчал.

— Пошли в контору. Там разберемся, — в голосе сторожа было торжество.

Верхняя пуговица ребром давила на горло, потом она оторвалась, дышать стало легче, но с каждым шагом он чувствовал себя хуже. «Пропал, пропал! — стучало в висках. — Посадят в тюрьму или штраф». Вон уж и избы Поленова близко, сейчас приведут и будут допрашивать. Неужели и выхода нет никакого?

Егорка старался приноровиться к шагу сторожа, не убыстрял и не замедлял шаги, так, чтобы рука не давила на него, и всем видом показывал, что он смирился со своим положением, покорно идет туда, куда его ведут.