Разные лица - Семён Работников (1987)

— Затишье было на нашем участке. Командир взвода и говорит мне: «Вы подежурьте пока одни, а мы в баню сходим. Как бы другой взвод без очереди не влез». Не мылись мы целый месяц, а тут баню как раз недалеко смастерили. Пошли они, а мы с земляком остались у пулемета, я — первый номер, он — второй. И надо же такому быть — немцы в это время разведку боем затеяли! Правый фланг наш упирался в болото, а взвод, который слева от нас оборону держал, по чьему-то приказу во вторую полосу отошел, и остались мы одни против целой роты. Первую очередь дал длинную, положил их на землю, кого живыми, кого мертвыми, и не даю подняться, бью короткими, очередь — влево, очередь — вправо, боюсь, вода в кожухе закипит. Двое все-таки ворвались в траншею. Который первый бежал — земляк его из винтовки в упор убил. Второй повернул назад, он его — в спину. Вижу сквозь прицел, немцы отходить начали. «Ну, — говорю земляку, — засекли нас. Сейчас они по нам вдарят. Давай перетащим пулемет на другое место». И только мы взялись за него, как нас накрыло. Что-то лопнуло рядом, и ничего больше не помню. Откопали меня из земли, глухой на оба уха, плохо соображаю. Два месяца в госпитале пролежал. Правое ухо отошло, а левое совсем не слышит.

— Ну, а земляк? — спросил Александр.

— Его насмерть. — Яков тянул самокрутку и сплевывал между широко расставленных ног.

— Да, все зависит от случая: повезет так повезет, а не повезет — так и… — сказал хромой Иван. — Меня вот у Зееловских высот в ногу ранило. Всю войну прошел, а тут на тебе!

— Что же ты, голову и задницу спрятал, а ноги — нет?

Мужики засмеялись.

— А так вышло. Прижали нас огнем, залегли мы. У меня голова внизу оказалась, а ноги на бугре.

— Так немец твою пятку, значит, за голову принял?

Они снова захохотали.

— Чай, я в сапогах был. — Иван не обижался и смеялся вместе со всеми.

Жалко, отца нет в живых, он тоже бы что-нибудь рассказал. Егорка вспомнил рассказ матери, как был ранен отец, и ему так сильно захотелось поведать об этом, что он не вытерпел и встрял в разговор взрослых:

— А мой отец с немцем друг на дружку из-за угла выскочили. Немец его из нагана в плечо ранил, а отец немца из винтовки насмерть убил. Мать ездила к нему в госпиталь, отец ей рассказывал.

Мужики посмотрели на Егорку и помолчали.

10

Тихон Патрикеев, как только Егорка подошел к мужикам, стал почему-то приглядываться к нему. Егорка, чувствуя на себе его взгляд, смущался и отворачивался. Что это он так на него смотрит?

Мужики перешли на колхозные дела, поругивали, как водится, председателя. Похоже, они не расскажут больше ничего интересного. Егорка проголодался и, договорившись встретиться с Колькой немного погодя, на гулянье, пошел домой. Тихон поднялся с бревен и пошагал следом за ним.

— Погодь-ка, Егорка, — сказал Тихон, когда они дошли до его дома.

Он вошел в избу, а Егорка остался ждать на проулке, недоумевая, зачем понадобился. Тихон появился на крыльце.

— Подь сюда, — и поманил скрюченным у самого носа пальцем.

Егорка подошел.

— На! — в руках у Тихона была трофейная губная гармошка, как жар, горевшая на солнце.

— Мне?! — не поверил Егорка.

— Тебе. Бери, бери!

Егорка хотел поблагодарить, но слово застряло у него в горле. Тихон ушел, а Егорка стоял, вертел в руках гармошку и не верил в неожиданно свалившееся на него счастье. Ему казалось, что Тихон передумает, вернется и заберет назад свою гармошку. Пьяный он, что ли? Егорка медленно пошел от дома, зашел за угол и только тут понял, что гармошка стала его собственной. Он поднес ее к губам и дунул, и сразу мир зашатался, радостно-хмельной, засмеялось на небе солнце, заплясали облака. Он дул в левые дырки — гармошка пела басом, в правые — тоненько пищала, а если провести ее по губам быстро-быстро — выходило совсем здорово! Не поверит Колька, когда он ему расскажет.