Разные лица - Семён Работников (1987)

— Как что?! — удивляется Фекла и таращит на нее свои глаза. — Наталья, кто бы другой спрашивал, а не ты. Ты-то должна знать, что молитву покойнику в левую руку дают. А в левую потому, что, когда трубы призовут на страшный суд, все встанут, живые и мертвые, и начнут креститься правой свободной, рукой. Так-то вот, голубушка, по божьему-то писанью!

— Чай, можно из руки в руку переложить, — скрывая усмешку, говорит Наталья.

— Там, может, время-то не будет, — серьезно отвечает Фекла, а потом, почувствовав шутку, обижается. — Это богохульство, Наталья! А богохульство — самый страшный грех, и за него геенна огненная полагается…

— Не все ли равно, как человека схоронят.

— Да, Наталья, — с трудом переводит дыхание Фекла. — Я давно подозревала, что ты у нас безбожница. Ты ведь в пост скоромное ешь.

— Ем. Разве в еде грех?

— Законы, данные нам богом, мы должны блюсти.

— Эти законы придумали люди.

Егорка часто слышал их споры о боге и всегда навострял уши.

— Грех в другом, — говорила Наталья, — грех — обманывать людей, грех — не помогать им, грех осуждать их. Вера не в том, сколько стукнешься в поклоне лбом, сколько прочитаешь молитв. Вера должна быть в сердце.

— Бог — все видит, все замечает, — возражает ей Фекла, — без его ведома ни один волосок не упадет с головы нашей.

Фекла, видно, молилась богу, похожему на нее. Он сидит на небе, смотрит оттуда своими хитрыми глазами на деревню и считает волоски на головах людей. Если кто-то сделал что-нибудь не по нему, он загибает палец и решает, что сделать ему в отместку. Поэтому Фекла старалась заслужить у бога расположение, молилась на виду, чтобы он видел и оценил ее усердие.

Бог же Натальи был совсем другой, это был даже не дух, не сила, обнимающая землю, а что-то находящееся в самом человеке. В споре она часто повторяла:

— Бог — совесть наша.

После разговора с Натальей Фекла уходила еще больше рассерженной, шла и качала головой:

— Ох, ох! Конец света! Раз такие люди от бога отступились… Покарать надо всех, покарать!

Однажды, не встречая на деревне Феклу, Наталья забеспокоилась, почувствовала неладное и отправилась к ней. Фекла сидела запертой в чулане. Кто-то выследил, когда ока пошла в чулан за мукой, прокрался и наложил на дверь запор. Она просидела в нем три дня, кормясь сушеными яблоками.

— За веру страдаю, — просипела Фекла сорванным от крика голосом.

6

Разошедшаяся по округе молва как о человеке, умеющем все делать, мешала Егоркиной бабке спокойно жить. Люди, особенно из других деревень, принимали ее не за того, кем она была. Она не была ни повитухой, ни тем более знахаркой, она была крестьянкой, хорошо знавшей жизнь и при случае помогавшей своими искусными руками человеку. Она понимала в травах: пучки зверобоя, тысячелистника, ромашки висели в сенях и пахли для Егорки особым запахом — запахом его бабушки; она выкапывала и сушила корни калгана, делала настой из тополевых почек. Все таинственное, странное и непонятное: гаданье на картах, наговоры, шептанья — она отвергала, сама боялась и других предостерегала от этого. Правда, иногда она с большой неохотой, после настойчивых просьб гадала на кресте.

Люди долго тосковали по сгинувшим в безвестности своим близким. Ходило много слухов о том, как гадалка по картам узнала, что человек жив, — и в скором времени он объявлялся, живой и здоровый. Бывали случаи, когда человек, пропадавший несколько лет, действительно находился. Это сразу делалось известно всей округе, и в сердце каждого, потерявшего родного человека, появлялась надежда: может, и наш придет.