Рембрандт - Аким Волынский

Через пять лет после этой картины, в 1650 году, Рембрандт пишет другую картину того же цикла, где два стареньких супруга представлены в совершенно такой же интимной обстановке. Товит сидит у камелька, старушка вертит колесо и прядет. На окне клетка с птицей. Мирный свет льется в окно. Кругом тишина и покой: совсем Филемон и Бавкида, и не хватает только Юпитера, пришедшего с Меркурием в гости. Но в картине есть Бог и будет-таки ангел. Из той же сказки мы имеем картину 1661–1663 годов, эскизно изображающую прощание Товии, покидающего с ангелом своих родителей. Представлен маленький стол с белой скатертью, и с салфеткой, свисающей от торопливого вставания. На столе простое блюдо, деревянные ложки, кувшин с водой. Старые родители даны вдали и в тени. Явственно представлен только ангел, с античной головой. Прекрасно задумано его крыло, скрытое под плащом, но видимое и чувствуемое. Наконец, ещё две заключительных картины из этой одухотворенной поэмы. На одной из них, брюссельской, 1636 года, писанной на дереве, Товия исцеляет отца. В этой картине всё великолепно: и откинувшийся старик, подставивший глаз, и рука старушки Анны, лежащая на руке старика и её придерживающая в незабываемо прекрасном жесте, и особенно удивителен ангел, склонившийся с распростертыми крыльями к старику, с наивно-трогательным, озабоченным выражением на лице. Сам Товия, придерживая левою рукою голову отца, манипулирует правой. В тени, в правом углу, вернувшаяся вместе с Товией собачка. Можно ли на деревянной дощечке создать более трогательную картину, с более умилительными деталями, от которых трепетно сжимается сердце? Это именно настоящий трогательный изумрудик, нисколько нехудший, чем сам библейский рассказ. Именно этот сюжет был как бы создан для голландских художников вообще и Рембрандта в частности. Но другие голландские художники, как, например, Питер де Гох, дали бы только заботливо выписанный интерьер, тогда как Рембрандт углубил иллюстрацию, и вознес её на высоту тех именно общечеловеческих чувств, которыми полна вся эта заветно-габимная поэма в Библии. На луврской картине 1637 года мы видим возносящегося ангела. Вся семья у кровати. Товит упал на руки, именно так, как на его место упал бы всякий потрясенный иудей. Над ним Товия, весь в движении восторженной благодарности. Тремя ступеньками выше молодая жена Товии следит за полетом ангела с таким выражением лица, какое можно представить себе только за молитвою. В глазах её чувствуется влага умиленной слезы. Стоящая рядом с нею Анна отвела лицо от небесного видения в позе неописуемой скромности и восхищенного смирения. Верная собачка тут же на крыльце принимает участие в совершающемся. Что касается ангела, то хотя он выписан со всеми деталями, всё же движение его полета чувствуется глазом. Было бы лучше представить его облачным видением, без украшений в костюме и без реалистических пяток, открытых к зрителю подошвами. Но в своем реализме эти пятки всё-таки бесподобны. Ещё раз напомним, что как у Достоевского инфернальный изгиб ощущается в пальчике ноги, так у Рембрандта в данном случае открытые пятки бесподобно передают темп общего движения тела. Они несутся в воздухе, раскинутые широко, как в процессе плавания.