Рембрандт - Аким Волынский

Ещё мы имеем один замечательный офорт 1658 года, изображающий так называемую спящую негритянку, обнаженную и обращенную к зрителю спиной. Ещё раз повторим, что изображать женщину со стороны спины выгоднее, если не иметь в виду идеализации её форм. Лежащая негритянка прекрасна. Тело почти пластично и кажется вылитым из темной бронзы. Члены его расположены очень удачно. Эффектен и красив поворот спины и свет, играющий пятнами на бедре, в общем, всё-таки тяжеловатом. Голова скрыта в тени. Замечательная вещь: в иных случаях совсем не нужно показывать лица, чтобы оно было видно и понятно. Достаточно дать его почувствовать для полноты художественного впечатления. Хорошо усваивается только то, что схвачено и видится душою. Примеры тому неисчислимы. В этом отношении великий Веласкес допустил, по моему мнению, небольшую художественную ошибку в своей гениальной картине «Венера и Купидон». Он дал нам Венеру почти в той же позе, в какой Рембрандт представил свою негритянку. Она лежит к зрителю спиною, и спина эта, верх живописного совершенства, слегка идеализирована. Голова с черным облаком атласных волос. Ничего другого не нужно, всё есть, всё понятно. Но художник захотел показать нам и лицо Венеры. Для этого он поместил перед нею Купидона с зеркалом. Подробность совершенно излишняя, расхолаживающая впечатление. Тело так живописно само по себе, что прекрасное лицо приятнее угадывать. Рембрандт этой ошибки не сделал. Нужна строгая последовательность в трактовке темы. Если лица нельзя показывать прямо, то никакие дополнительные отподобления его не нужны. Во всяком случае, среди офортов 1658 года офорт спящей негритянки является наиболее замечательным и даже отрадным. И, наконец, ещё два офорта с уклоном к античности. На одном из них, 1659 года, представлены спящая Антиопа и Юпитер. Олимпийский бог, сорвав покрывало с Антиопы, погрузился в созерцание женского тела; при этом глаза его направлены исключительно на одну точку. Направление взора Юпитера придает офорту оттенок некоторой скабрезности. Офорт носит следы итальянского влияния и производит впечатление декоративной живописи. Что касается тела Антиопы, то при всех уступках, сделанных Рембрандтом итальянскому духу, может быть, Корреджио, им не достигнута никакая пластичность. Тело лишено всякой талии, даже намека на неё, и согнутые ноги, если выразиться свободно, напоминают какие-то каучуковые трубки. Превосходно передано запрокинутое лицо с выражением глубокого сна: только рембрандтовская игла могла в нескольких штрихах и в смелейшем ракурсе изобразить такую изумительную экспрессию. В композиционном отношении можно похвалить косой ствол дерева, необыкновенно гармонирующий в своём направлении с представленными телами – он прямо заполняет собою резкое угловое пространство между фигурами. Мы имели подобный же сюжет в бистровом рисунке Прюдона: «Сильвия и Сатир». Здесь сатир так же жадно впился в тело голой женщины, с тем же устремлением глаз. Сзади стоящая женщина схватила обеими руками его голову и пытается оттянуть её назад. К ней на помощь бегут какие-то молодые люди. Рисунок миниатюрен, но прекрасен, как всё то малое, что вышло из-под кисти Прюдона. С точки зрения античности пальма первенства должна быть, конечно, отдана современнику Давида. Прюдон знал классичность и понимал ее. Вместе с Давидом он является предвестником нового направления в живописи, сменяющего рококо после Французской революции. Потребовались большие линии, серьезный и строгий пафос настоящей красоты, и два великих французских художника отметили эти подробности со всею возможною полнотою. К этим двум именам прибавим ещё и Энгра, одного из лучших рисовальщиков Франции и мира, в частности, прекрасного изобразителя женского тела, как мы уже это видели.