Рембрандт - Аким Волынский

Мы имеем ещё несколько офортов голых женщин, дополняющих своим материалом то, что сказано нами на предыдущих страницах. Офорт 1631 года дает деревяный обрубок обнаженной женщины, в сидячей позе. Ноги представляют собою что-то чудовищное по рисунку и мертвенности выражения. Какая-то большая горилла перед нами, с лицом чувственно-тупым, по которому разлилась улыбка, какая встречается только у глухо-немых. Опухоли на ногах напоминают опухоли грудей. И всё вместе невыносимо безобразно. Такого гениального человека, как Рембрандт, вдруг покидает всякое эстетическое чувство, когда он задается целью изобразить нагую женщину в правдивой натуральности. Получается нечто удивительно реальное, схожее с натурою, но такая реальность призрачнее итальянских или французских подобий, в которых всякий глаз зрит и узнает собственное своё понимание человеческой формы и красоты. Когда в изображении женщины отсутствует растительный мотив, в нём не может быть подлинной правды и налицо случайное, эпизодическое уродство. Другой офорт представляет нам Рембрандта, рисующего обнаженную женщину в стоячей позе. Офорт не представляет собою ничего исключительно интересного: он, впрочем, лишь намечен и остается незаконченным. Он относится к 1647 году. Имеются офорты голых женщин 1658 года, в разных позах. Один из них представляет собою как бы этюд купающейся женщины, может быть, античной Дианы в голландо-рембрандтовском издании. Всё те же формы, всё та же грубость рисунка, всё то же отсутствие пластики. Затем мы находим офорт женщины, которая в различных состояниях гравюры представлена то совершенно раздетою, то полураздетою, то на пустом фоне, с ногами в воде, то у нарядного камелька. Последнее состояние доски художник разрабатывал с особенною тщательностью и часто вносил в него исправления, чему свидетельством являются многочисленные оттиски в издании Ровинского. Трудно понять интерес Рембрандта к этому своему произведению. Если отвлечься от проблемы и эффектов графической светотени и удачных в композиционном отношении комбинаций, то придется констатировать, что такую женщину не стоило раздевать. Она не молода, не красива, лишена талии. Лицо её с серьезным выражением производило бы гораздо большее впечатление, если бы она была одета, и некрасивые формы её тела были бы сглажены туалетом. Многие итальянские художники, как это видно из их предварительных эскизов, изображали в начале, приступая к работе, человеческие фигуры своих картин голыми – для придания им натуральной живости и прагматической верности поз. Затем они их облекали в одежды, подобавшие сюжетам. Женщина на гравюре 1658 года как бы раздета для такой же цели и осталась голою по недоразумению. Нечего показывать то, что не интересно ни в каком отношении.