Рембрандт - Аким Волынский

Из портретов тридцатых годов обращают на себя внимание два портрета Ганса Аленсона и Елеазара Свальциуса. О портретах Германса Круля, Мартина Дея, Антониса Купаля мы особенно распространяться не будем, как о произведениях, анализ которых не дал бы никаких новых данных общего характера. Но два упомянутых портрета представляют для нас большой интерес. Аленсон – менонитский проповедник, относительно же Елеазара Свальциуса мы знаем только то, что это был проповедник без принадлежности к отдельной секте. Имеется портрет этого же Свальциуса, гравированный прекрасным художником Зюйдергофом по оригиналу 1636–1637 года. Эти два портрета охарактеризованы с рембрандтовской проникновенностью. Всякий непринужденный глаз отметит в двух изображениях семитические черты. Они бросаются в глаза. Рембрандт придал фигуре Аленсона, может быть, Аронсона – опять перемена одной буквы, – характер спокойного и эмоционального мягкого раздумья. Левая рука у него лежит на груди сдержанно и уравновешенно, подчеркивая минуту душевной невозмутимости. Широкое лицо, вообще, голова в ермолке, выражение глаз – всё отражает настроение проповедника в нежно-благочестном рисунке, без малейшего оттенка пафоса. Нельзя лучше обрисовать тип церковного проповедника северного протестантизма тех времен, в отличие от пылких и страстных деятелей воинствующей католической церкви. Рембрандт умел входить в душу такого рода явлений и показывать их в полноте и цельности, едва ли имея в самом себе что-нибудь церковное. Но кисть его приобретает особенную выразительность только тогда, когда тема его явно иудейская и художник не стеснен церковными условностями. Изображение Елеазара Свальциуса, в композиционном отношении, отличается от предшествующих только положением рук, причём правая рука проповедника вибрирует в убеждающем жесте. Всё в портрете приобрело от этого жеста выразительность и оживление. Тут виден совсем другой темперамент. Речь такого человека должна блистать диалектикой, энтузиазмом мысли, а не игрою нежных эмоций. Таковы вообще еврейские проповедники, которые выступают в синагогах, на домашних празднествах, в торжественных случаях семейной или общественной жизни. Проповедник остановится на какой-нибудь маленькой теме, живой и конкретной, или же взятой из священных писаний, и будет кружить около неё долго, разматывая клубок мысли в различных направлениях. И самое главное в такой речи – контрастные сопоставления, уходящие иногда в глубину сложнейших геологических построений. Всё это вы чувствуете в портрете Свальциуса, в этом лице, по которому интеллектуальное солнце провело своею золотою кистью смеющиеся черты. У Зюйдергофа это тот же человек, совсем еврей во всех отношениях, но превосходно переданное резцом лицо уже не играет никакою улыбкою. Оно серьезно, строго, выражает затаенную скорбь. Костюм сделан при участии офортной иглы, и такой смешанный способ гравирования придает всему портрету специфически богатую экспрессивность.