Рембрандт - Аким Волынский

Всех триумфов «черной манеры» в Англии не буду перечислять: ни дивных портретов, о которых Рейнольдс сказал, что они обессмертили его имя, ни таких тур-де форса в chiarocsuro, как, например, «дети» Джемса Уотсона, «играющие с кошкою» в темной столовой, при одиноком свете свечи, или «Кузница» Ирлома, где стоящие во мраке люди и лошадь освещены куском раскаленного железа. Остановлюсь только в заключение на старухе Ирлома, лежащей предо мною в раннем оттиске. Гравюра эта относится к 1775 году. Тут одна из цикла старух в духе Рембрандта, в субботнем пышном одеянии, перечитывающая очевидно еврейскую книгу, справа налево. Влияние Рембрандта тут очевидно. Однако, лицо и руки, при тончайших складках несут на себе печать какой-то космичности, какой не было у Рембрандта: человеческий элемент растворен в универсальном и представляется почти каменным. Пластика каменная, настоящий пентелликонский мрамор. Глаза из-под сдвинутых бровей смотрят строго в вечность. Большой лоб с буграми изваян с неподражаемым мастерством. Легким нимбообразующим ореолом струится свет вокруг головы. Я стою сейчас в недоумении перед вопросом, мог ли бы Рембрандт дать лучшую гравюру на такой сюжет. Рембрандт давал женщину с книгою, но никогда не давал нам женщину книг. Здесь же перед нами настоящая Сибилла, читающая, может быть, на разных языках, в данном случае читающая еврейский фолиант.

Теперь несколько общих соображений об этом искусстве, возникшем при жизни Рембрандта, процветавшем в Англии XVIII века и практикуемом там до сих пор.

В гравюрах меццо-тинто нет и не может быть никаких линий, никаких очертаний. Это чистейшая графика светотени, как бы рожденная для Рембрандта. «Черная манера» действует красочными пятнами, и потому только по недоразумению можно относить её произведения к графике. Это живопись на бумаге. И ещё одна замечательнейшая черта. Все виды живописи, все рисунки, все роды гравирования, кроме меццо-тинтного, получают темноту из света. Только в редких случаях графического claire-obscure[71], например, в рисунках Дюрера на синей венецианской бумаге, намечаются световые блики белой краской. Здесь же в гравюре «черной манерою» не тень создается из света, а, наоборот, из мрака рождается свет; происходит как бы сотворение видимого мира из ночи хаоса. Вот это замечательная черта. Свет из мрака. Но тут и весь Рембрандт, весь его иудейский пафос, не поврежденный в нём никакою Габимою. Всё это отдает Библией, первыми её строками, в которых natura naturans[72] является продуктом апперцептивно-творящего духа. Ни Германия, ни Италия, ни Франция, ни сами Нидерланды не воспримут нового графического откровения. Только англо-саксонский народ Библии использовал искусство «черною манерою», как почти национальное. Во Франции меццо-тинтные гравюры часто означают в каталогах словами: «английская манера».

Резец и игла