Рембрандт - Аким Волынский

Скажем ещё несколько слов об Эделинке и Пьере Древе. Эделинк перевоплощал картины резцом. Передо мною много портретов, им гравированных, из которых я остановлюсь на портрете гравера Нантейля, зятя Эделинка, а также на большом коленном портрете Людовика XIV. Гравюра исполнена тою же совершенною манерою резца, достигшего технической виртуозности. Та же простая овальная рама, благородная в своём изяществе, излюбленная в XVII веке. Та же характеристика лица и волос. Та же материальная существенность во всех подробностях, о которой мы говорили выше. У Ван-Дейка всё растительно и цветочно, тут же всё – медное дыхание резца, придающее гравюре вес и монументальность. Что же касается работавшего на закате портретно-гравюрного века Древе, то, по единогласному мнению историков искусства, центр тяжести его мастерства заключается в изображении не лиц, а материй, предметов, аксессуаров. Портрет Роберта де Котта особенно пленителен. Он известен под названием «Красивая рука». Трудно забыть белую руку, простертую вниз и указывающую на какие-то бумаги.

Французские портретисты занимают место рядом с портретистами голландскими и фламандскими. Их произведения уже вполне эмансипированы от органических недостатков нидерландских мастеров типа Баксара, Терборха, Гельдера, и других. Всё в них живо, слито с миром, индивидуально и характеристично. В них, кроме того, заключена расовая склонность к красоте и великолепию, а также горячая эмоция национального темперамента. В этом отношении французский портрет по своему художественному совершенству должен быть поставлен в один ряд с портретами Ван-Дейка и Рубенса. Но у Ван-Дейка мы открыли замечательные биологические черты, каких нет в портрете французском. Французские люди слишком культивированы, чтобы в лицах их могла запечатлеться та жизнерадостная гротескность, которую мы констатировали в богемных героях Ван-Дейка. Тут всё сознательно-психологический мотив, достойный наследников Рима. Даже пышность и великолепие материи напоминают времена Помпея и Августа. В дальнейшем же своём развитии французский портрет ещё решительнее, ещё более отошел от нидерландских истоков, вступив в век рококо.

«Черная манера»