Рембрандт - Аким Волынский

И тем не менее редкий памятник представляет собою всё же неоспоримое произведение искусства. Другое произведение – того же Валлерана Вальяна – большой пробный лист, прежде всякой подписи, изображает купающуюся Сусанну с двумя старцами. Мелодический рисунок обнаруживает неумение художника справляться с такими темами. Но уже при первом беглом взгляде на средства примененного здесь искусства можно представить себе, что сделал бы из него такой гений светописи, как Рембрандт, если бы долгая тайна, тяготевшая над изобретением Зигена, сделалась ему известной. Тонкий английский критик замечает по этому поводу, что Рембрандт забросил бы тогда совершенно офортную иглу, предавшись всецело технике «черной манеры». Картина лишена всякой гармонии в распределении света и теней, причём темный фон стены отдает угольной чернотой, точно от ламповой гари. Но это ещё инкунабула. Целое столетие отделяет хрупкий лист от триумфов Грина, Ирлома и Джона Рафаила Смита. Но возьмем даже обыкновенный портрет загадочного французского посла, кавалера д’Эона, про которого дворы Европы так и не узнали, был ли он мужчина или женщина. Этот портрет исполнен заурядным гравером Берком. Но уже целая пропасть отделяет его от Вальяна. Тон всего портрета превосходен. Никакой ламповой гари. Настоящий бархат бистраво-черный. Лицо сияет белым светом. Именно такого излучения света телом искал всю жизнь Рембрандт, не владея для его получения необходимыми средствами в графике. Если присмотреться именно к лицу Эона, то поражаешься мягкой и искусной моделировкой всех его частей, особенно лба и волос. Нельзя себе и представить большего волшебства в передаче тончайших световых нюансов. А ведь это совсем обыкновенный портрет среднего мастера.

Остановимся ещё на двух гравюрах из эпохи расцвета меццо-тинто в Англии. Одна из них принадлежит Джону Рафаэлю Смиту и изображает ночное видение девушки, являющейся возлюбленному. Проблема Смита состояла в том, чтобы дать эффект смешанного освещения, искусственного и естественного. Естественное освещение взято в тот момент, когда «ночь встречается с утром», как значится в подписи под картиной. Перед нами здесь уже первоклассный мастер «черной манеры». На картине разлиты три света. Полог над кроватью висит в полном мраке. Бархат меццо-тинто ощущается почти физически. Кровать и одеяло в умеренно-заглушенном свете. Наиболее яркое освещение достается стройному, как деревцо, видению девушки, особенно со стороны плеча и спины. Но это освещение от верхней лампы, смешанно: с предрассветными лучами в воздухе. Таковы фотохудожественные эффекты этой гравюры. В композиционном отношении она напомнила мне картину прерафаэлита Миллэна [на] ту же тему. Миллэ снабдил своё произведение аксессуарными деталями, которыми пренебрег художник XVIII века, в чистой погоне за световой магией. Опять-таки можно себе преставить, что сделал бы Рембрандт из такой темы, если бы знал секрет гравирования «черною манерою». Впрочем, такой прекрасной девушки, со стройно-круглыми формами и чудесным положением рук, амстердамский волшебник не мог бы дать.