Сладкий вкус любви - Кейт Кентербери

Именно эти фундаментальные различия — и их нетерпимость — с годами прорыли между ними канал шириной в милю. К тому времени, когда Ева закончила школу, они почти не разговаривали. Те последние несколько лет, когда я пошел в старшую школу, а папа продолжал покупать сельхозугодья, которые не мог себе позволить, у наших соседей, выявили в них худшее. Это было самое худшее время для всех нас.

Неудивительно, что однажды Ева ушла из дома, не попрощавшись. Она часто писала мне, но звонила домой только раз в несколько месяцев. Логично было предположить, что без мамы и Евы, ходящих вокруг враждебными, кипящими грозовыми тучами, все должно было бы стать лучше, но это было не так. Лучше не стало.

Я не знал, нашла ли Ева то, что хотела, за пределами границ Френдшипа, Род-Айленд. Я должен был верить, что она нашла что-то из этого. Должен был верить в это. Я не мог смотреть, как она смотрит на свою дочь с благоговением и неприкрытой скорбью, если бы не верил, что она жила дико и свободно в период между уходом из дома и пожизненным заключением.

И я не мог сказать ей, как сильно она похожа на нашу мать.

— У меня есть люди, которые работают над апелляцией, — сказал я сестре.

Она пожала плечами.

— Я знаю. И знаю, что это займет время.

— Они все еще работают над тем, чтобы тебя перевели в Коннектикут.

Дженни забралась на колени Евы и обратила свое внимание на страницы книжки-раскраски и потрепанные мелки на столе.

— Я знаю, что ты делаешь все возможное.

— И я…

— Расскажи мне о девушке, на которой ты женился, — перебила Ева. — Почему я не удивлена, что это Шей как-там-ее из старшей школы?

— Это не… это не… то есть, мы вообще-то не… ну… Да. Шей Зуккони. — Я сложил руки на столе и наклонилась ближе. Я понятия не имел, что сказать. С чего начать? — Она нравится Дженни.

— Я знаю, — сказала Ева, смеясь. — Я все слышала о Шей.

— Мы не… она не… — На этот раз я знал, что хотел сказать, но не мог подобрать нужные слова. — Она не пытается заменить тебя.

Сестра медленно кивнула и поджала губы. Затем:

— Я и это знаю. Я счастлива, что в жизни Дженни есть кто-то, кто может заплетать причудливые косички и помогать ей читать о пиратах и исследователях. — Она посмотрела на страницу с раскраской. — И я очень рада, что в твоей жизни есть кто-то, кто может сделать для тебя что-то особенное. Учитывая все, что ты делаешь для всех нас, ты заслуживаешь этого больше всего.

Я кивнул. Мне нужно было это подтверждение больше, чем я мог бы выразить словами.

— Она бы тебе понравилась. У нее розовые волосы и она носит серьги с авокадо.

— Настоящие авокадо? Или сделанные как авокадо?

Я помахал пальцем у своего уха, как будто она не знала, куда надеваются серьги, и сказал:

— Из бисера, похожие на авокадо. Бусины, блестки. Вышивка, может быть? Но не настоящие авокадо, нет.

— Настоящие авокадо — это было бы очень круто, — размышляла Ева. — Держу пари, что существует какой-то древний мезоамериканский обычай носить серьги из авокадо, чтобы точно знать момент их созревания.

В другое время Ева отправилась бы за этой мыслью на Юкатан и провела бы два месяца, расспрашивая местных жителей о старинных преданиях об авокадо. Затем ветер повернул бы ее внимание в другом направлении, и она отправилась бы путешествовать автостопом вдоль и поперек по Тихоокеанскому прибрежному шоссе или учиться управлять понтонной лодкой на юге.

— У тебя все хорошо? — спросил я ее.

Стерев с лица любопытство о древнем авокадо, Ева медленно кивнула.