Сладкий вкус любви - Кейт Кентербери

Вместо этого я всю ночь метался и ворочился. Не мог сомкнуть глаз без того, чтобы меня не преследовали видения Шей. Когда она вернулась в Френдшип и когда рассказала мне о своей мечте превратить «Два Тюльпана» в место для проведения свадеб. Тот день, когда я женился на ней, и та ночь, когда она поцеловала меня и сделала все это всерьез.

Я больше не фантазировал о девушке, которую любил в школе, о той, на которую обижался за то, что она не оглядывалась назад после отъезда. Все, что я чувствовал к ней тогда, было реальным, но теперь все было по-другому — сложным, многослойным и замысловатым, чего я никогда бы не понял, пока это не забурлило в моих жилах. Я любил ее и надеялся, что на этот раз этого будет достаточно.

— Иди, — сказал я Дженни. — Я буду здесь все время.

Девочка прикусила зубами нижнюю губу и смотрела на линолеумный пол.

— Может, она передумала и не хочет меня видеть.

— Я знаю, что она хочет видеть тебя больше всего на свете.

Она кивнула один раз.

— Доктор Брианна сказала, что я могу чувствовать много всего одновременно, и это называется переполненность. — Она потеребила пальцами свою юбку в черно-белую полоску. — Как думаешь, моя мама чувствует себя переполненной?

— Уверен, что да.

Дженни замолчала на мгновение.

— Ты пойдешь со мной?

— Да, но сначала я позволю тебе побыть наедине с мамой, как мы говорили с доктором Брианной. Это нормально? Или мы должны разработать новый план?

Она покачала головой.

— Все в порядке. — Дженни посмотрела через комнату туда, где моя сестра стояла у круглого стола, сжимая руки вместе. Ее тело было напряжено так, словно она была готова сорваться с места. — Оставайся здесь, — сказала она, положив руку мне на плечо, — чтобы я могла тебя видеть.

Дженни пошла к Еве, ее волосы были заплетены в самые лучшие косы, которые я только мог сделать. Когда была в нескольких шагах от стола, она остановилась. Я вскочил на ноги, мое сердце забилось в горле, я подумал, что ей нужно, чтобы я сделал это вместе с ней, но тут Дженни бросилась к своей матери. Она влетела в объятия Евы, отбросив ее на шаг назад.

Прошли минуты, пока я стоял и смотрел, как они прижимаются друг к другу, их плечи вздымаются от рыданий. В конце концов, они отстранились друг от друга настолько, что Ева провела большими пальцами по мокрым щекам Дженни, и они улыбнулись друг другу. Я сел. Сердце так и застряло в горле.

Они проговорили почти девяносто минут, большую часть этого времени занимали слова, льющиеся из Дженни. Она не переставала двигаться, постоянно покачиваясь или подпрыгивая, чтобы потанцевать или разыграть историю, которую она рассказывала. Ева почти не моргала — она была слишком занята тем, что впитывала в себя все до последней унции своей дочери.

Когда Дженни прибежала за мной, она сказала:

— Я чувствую себя переполненной, но это уже не то плохое чувство.

— Это хорошо. И разве я не был прав? Твоя мама не передумала насчет того, что хочет тебя видеть.

Она нахмурилась в мою сторону и покачала головой, как будто не могла поверить, что я повторил ей ее собственные слова.

Дженни подвела меня к столу и жестом пригласила сесть напротив Евы. Моя сестра выглядела так, словно прожила много лет в прошлом. Она всегда была похожа на нашу мать: высокая, стройная, с темными волосами, но на внешности их сходство заканчивалось. Если моя мать была миротворцем по профессии, то Ева была бунтаркой до мозга костей. Слово «анархия» словно было вытатуировано по всей длине ее позвоночника. Моя мать не видела причин для путешествий и отпусков, Ева же не могла прожить без новых приключений. Мама предпочитала постоянство, а Ева жаждала неизведанного.