Нефертити - Мишель Моран (2009)

В наших покоях имелась настоящая кровать. Не тростниковый или соломенный тюфяк вроде тех, на которых мы спали у себя в поместье, а большая, украшенная резьбой и занавешенная льняным пологом платформа из черного дерева, которую нам предстояло делить с Нефертити. На случай ночной прохлады в выложенный плитами пол была вделана жаровня, у которой можно потягивать горячее пиво и кутаться в теплые одеяла. А в отдельной комнате, предназначенной исключительно для переодевания, обнаружился туалет из известняка. Я подняла крышку, и Нефертити оглянулась в ошеломлении. Наш провожатый с нескрываемым интересом наблюдал за нами. Под крышкой располагался керамический резервуар, наполненный розмариновой водой. Теперь нам больше не придется пользоваться деревянным стульчаком и горшком. Такой комнаты не устыдилась бы принцесса Египта. Провожатый прервал наш осмотр, пояснив, что я буду спать с Нефертити на одной постели до тех пор, пока она не выйдет замуж, после чего ей полагается отдельная кровать.

Повсюду виднелись символы царственной жизни. Деревянные колонны были инкрустированы цветочной резьбой и раскрашены в синие, зеленые, темно-желтые и красные тона. По стенам летали белые цапли и ибисы*, нарисованные весьма искусной рукой. Даже выложенный плиткой пол искрился жизнью, а мозаичный пруд с лотосами выглядел настолько реалистично, что нам казалось, будто мы, подобно богам, могли ходить по воде. Наш провожатый исчез, и Нефертити окликнула меня:

– Ты только посмотри!

Она прикоснулась к поверхности зеркала, в котором поместилось бы отражение нескольких таких, как мы, девушек, и мы уставились в него. Невысокая, худенькая Нефертити и я. Нефертити улыбнулась, глядя на себя в полированную бронзу.

– Вот такими мы останемся в вечности, – прошептала она. – Молодыми и красивыми.

«Молодыми – это уж точно», – подумала я.

– Сегодня вечером я должна выглядеть величественно и блистательно, – заявила вдруг Нефертити, резко отвернувшись от зеркала. – Мне нужно обязательно затмить Кию. Старшая жена – это всего лишь титул, Мутноджмет. Аменхотеп запросто может сослать меня в какой-нибудь гарем, если я не сумею очаровать его.

– Наш отец ни за что такого не допустит! – запротестовала я. – В этом дворце для тебя всегда найдется комната.

– Дворец или гарем, – решительно заключила она тоном, исключавшим любую дискуссию, и вновь повернулась к зеркалу, – какое это имеет значение? Если я не произведу на него нужного впечатления, то всю оставшуюся жизнь проведу в своей комнате и так и не узнаю, каково это – повелевать царством.

Нефертити изрядно напугала меня подобными речами. Я все же предпочитала ее непоколебимую самоуверенность тому, что может случиться, если она не сумеет стать фавориткой. Вдруг я заметила какое-то движение в зеркале за нашими спинами и замерла. В нашу комнату неслышно вошли две женщины. Нефертити резко обернулась, и одна из женщин шагнула вперед. Одета она была по последней придворной моде, в ушах у нее покачивались небольшие золотые сережки, а ноги были обуты в расшитые бисером сандалии. Она улыбнулась, и на щеках у нее заиграли ямочки.

– Нам было приказано отвести вас в купальни, – сообщила она, протягивая нам льняные полотенца и мягкие купальные накидки. Она была ненамного старше Нефертити. – Меня зовут Ипу.

Она окинула нас взглядом своих черных глаз, оценивающе глядя на мои взлохмаченные волосы и стройную фигурку Нефертити. Показав на женщину рядом с собой, она улыбнулась:

– А это – Мерит.

Уголки губ Мерит дрогнули и поползли кверху, и я отметила, что выглядит она куда высокомернее Ипу. Тем не менее поклон ее был глубоким. Подойдя к нам, она взмахнула увешанной браслетами рукой, показывая на дверь, ведущую во двор:

– Купальни находятся там.

Я вспомнила холодные медные ванны в Ахмиме, и мне тут же расхотелось мыться. Ипу же, однако, болтала не умолкая.