Поворот не туда - Энни Уайлд

Как бы то ни было, это делает его черты более привлекательными: сильный нос и четкая линия челюсти, глубоко посаженные глаза и темные брови. В его волосах проблескивает седина, и мне становится интересно, насколько он старше меня. Не намного. И тут я замечаю татуировки, которые тянутся до самого подбородка. Видимо я не заметила их в темноте. На его коже повсюду следы насилия. Я с трудом сглатываю, ненавидя себя за то, что это задевает меня до глубины души.

— Можешь посидеть за столом, пока я заканчиваю с едой, — кивает он на маленький круглый столик у окна с занавесками. Там два стула, и я выбираю тот, что расположен лицом к нему. Провожу пальцами по гладкой поверхности, стараясь держать дыхание ровным, хотя сердце бешено колотится. Я доведу себя до сердечного приступа, если не возьму себя в руки.

Он возвращается к плите и бросает два стейка на сковороду. Затем достает другую сковороду и пакет с замороженными овощами. Я наблюдаю за ним при свете, пытаясь понять, как человек, который с каждой минутой кажется всё более привлекательным, может быть таким чертовски ужасающим.

— Ты из Оклахомы? — спрашивает он, не глядя на меня.

— Да, — отвечаю.

— Никогда не был.

— Не так уж много потерял, — натянуто смеюсь, и он поворачивает голову в мою сторону. Я мгновенно замолкаю, опуская взгляд на сцепленные руки.

— Я из Юты, — добавляет он, как бы невзначай.

Киваю, украдкой глядя на него.

— Я тоже там никогда не была.

— Не так уж много потеряла, — его губы чуть приподнимаются, это почти улыбка.

Не удержавшись, я хихикаю, чувствуя, как щеки заливает румянец. Сердцебиение немного замедляется, но напряжение в животе остается. Аромат стейков и овощей наполняет хижину, и мое тело немного расслабляется. Он может быть ебанутым и опасным, но в этот момент дышать становиться чуть легче. К тому же, отсюда не выбраться… Пока что.

— Зачем ты сюда ехала? — неожиданно продолжает разговор он. — Не сюда, а в Колорадо.

— О, — делаю паузу, неприятное чувство сжимает грудь. — Я собиралась провести праздник с парнем в доме его семьи. Мы… это… расстались по телефону, когда я почти приехала… или что-то в этом роде, — не знаю, зачем добавляю это, но слов уже не вернуть.

Его брови хмурятся, когда он переворачивает мясо на сковороде.

— Какой был адрес? Здесь нет других хижин на мили вокруг.

Поджимаю губы.

— Надо посмотреть в телефоне… Я не помню его.

— М-м-м, — бурчит он, возвращая внимание к плите. Разочарование дрожит в груди от его реакции — будто его задело, что я не знаю адреса наизусть. Но почему его это волнует? Почему меня это волнует?

— Видимость стала паршивой, когда я свернула на эту дорогу, — поясняю я, снова привлекая его внимание. — И GPS показывал, что оставалось двенадцать миль, когда я съехала с шоссе. Он завис и не хотел загружаться. Я каким-то образом оказалась не на той дороге.

— На этой дороге нет домов, — говорит он, откладывая щипцы на стойку и поворачиваясь ко мне. — Должно быть, GPS завел тебя не туда. Здесь он ненадежный. Твой парень должен был знать это, — это самое длинное, что он сказал с тех пор, как я сюда попала, и я теряюсь в его глубоком, уверенном голосе, тело реагирует так, как мне совершенно не нравится.

Сглатываю и напрягаю мышцы ног под столом.

— Я просто скопировала адрес из его сообщения.

Он кивает, пожимая плечами.

— Странно.

Да, как и всё здесь. Глубоко вдыхаю и оглядываю стены, замечая, какие они голые. Ни одной фотографии, но он и живет один, предположительно. Холостяцкие берлоги обычно не отличаются уютом, но это наталкивает меня на рискованный вопрос.

— Как тебя зовут? — спрашиваю, сердце подскакивает к горлу. — Мы, кажется, не представились друг другу, и раз уж…

— Тёрнер, — перебивает он, прежде чем я начинаю болтать. Фамилию не добавляет, и я не настаиваю. Или, может, Тёрнер — это его фамилия? Не знаю.

— Я Эм.