Разные лица - Семён Работников (1987)

Здесь когда-то стоял тот самый дом, на крыльце которого они любили сидеть, — от него осталось лишь несколько бревен. Лес разросся и подступил ближе.

— Ну, рассказывайте, как вы жили, как живете, — попросила она.

— Как? Закончил вечерний институт, работаю на заводе… Женат, растет сын… — глухо отвечал Морозов.

— Очень подробно, — усмехнулась Татьяна. — Вы счастливы?

— У человека счастье остается позади или он ждет его впереди, а о настоящем никто определенно не скажет.

— Да, наверно, это так, — согласилась она.

— Обо мне интересного рассказывать нечего. Вы-то как жили все эти годы?

— О-о, у меня совсем неинтересно. Ращу дочь, уже большая, двенадцать лет. А с мужем я разошлась.

Юрий чуть не спросил ее, почему, но вовремя сдержался. Он сказал:

— Вы живете там же, в Сибири?

— Нет, уже переменила много мест. Кочевница, цыганка… Сейчас я живу в небольшом поселке недалеко отсюда. Захотелось поближе к старикам.

С Морозовым стало твориться что-то странное. Слыша ее голос, он переносился в прошлое. Ему казалось, что он — восемнадцатилетний и никуда не уезжал из деревни, каждый вечер они сидят на бревнах, оставшихся от дома, и он в любое время может обнять ее за плечи и прижаться к ее губам. Звездное небо, знакомые с детства запахи, шелест близкого леса — все это помогало ему забыться.

Морозов видел в ней близкое. Ведь чуть ли не с детства он любил ее, и они предназначались друг для друга, но этого почему-то не произошло. Они повернулись, нечаянно коснулись рук и в одном порыве разом кинулись в объятия.

— Ты вспоминал обо мне? — спросила Татьяна.

— Часто. Первые годы я и приезжал сюда, чтобы увидеть тебя.

— Это правда? Почему же я не знала, что ты ждал меня здесь? — В ее голосе слышались слезы.

7

Они встречались с большой осторожностью в лесу и уходили подальше от деревни. Погода установилась теплая, сухая, словно она была за них. Ничто не напоминало о прошлых дождях. Дороги давно подсохли, и от проехавшей машины тянулся хвост пыли. По голубому небу белыми лебедями плыли облака. Только где-нибудь в лесу на узкой дороге в глубокой выбоине оставалась вода, по которой скользили водомерки и плавали листья, преждевременно упавшие с деревьев. Вода была чистой, отстоявшейся, как родниковая.

Встречались они на одном и том же месте — на опушке леса у старого раскидистого дуба, который Юрий помнил с детства и который за это время почти не изменился. Обычно Морозов приходил намного раньше, шел в глубь леса, искал грибы или, замерев, слушал тишину. Лес хранил их тайну. Он был добрый и мудрый, этот лес, как столетний старик, знал наперед, что у них будет, но до поры до времени укрывал их от чужого глаза.

Морозов смотрел на часы и спешил назад. Иногда Татьяна уже ждала его, прислонившись к дубу. Но чаще он сам прижимался к стволу спиной и глядел на дорогу, ведущую в деревню. Вон она показалась из-за угла дома и идет к нему, держа на согнутой руке небольшую корзину. Она приближалась, и Юрия все сильнее охватывало волнение. Все в ней его трогало, даже заколка в волосах.

Только однажды он подумал, зачем нужна она ему теперь? Почему он стоит здесь, боясь, чтобы никто их не увидел? Ему захотелось убежать и спрятаться. Она была наблюдательной и, подойдя к нему, почувствовала это. Ее лицо сразу стало скучным. Но так было только раз.

Встретившись, они шли, куда глядели глаза, — лесными тропинками, опушкой леса, берегом реки, краем овраги. Все места хорошо знакомы с детства, они словно искали забытые здесь чувства, искали самих себя.

— Родители меня спрашивают, почему я грибов не приношу. Другие таскают бельевыми корзинами, — смеялась Татьяна.

— Сегодня надо набрать, — говорил Юрий.

Устав, они садились в укромное место на разостланный Морозовым пиджак.

Она много рассказывала о себе.