Разные лица - Семён Работников (1987)

Сидорковы, плотно окружив стол, ели деревянными ложками из общей миски забеленный суп. Мать едва успевала добавлять в миску из закопченного чугунка, стоявшего тут же на столе. Иван Сидорков вернулся с войны раненый и контуженый, недолго прожил с женой, но детей успел настрогать порядочно. За столом, с разницей в год-полтора, сидело семь ртов: четыре девки и три парня. Старший, Павел, недавно вернулся из армии. Был он худ, с длинной шеей и мальчишеским хохолком на маковке. В его взгляде была растерянность, хотя он и покрикивал на братьев и сестер, иногда дравшихся за столом.

— Хлеб да соль, — поклонилась Домна, пролезая в дверь.

Все так и обомлели и даже есть перестали: сама тетка Домна пожаловала к ним.

— Просим милости, — опомнилась Пелагея, освобождая конец скамейки и кладя чистую ложку.

— Кушайте на здоровье. Я уже отобедала, — отказалась Домна, садясь на сундук, потому что никакой стул у Сидорковых ее не выдержал бы.

За столом ели тихо, поглядывая на нее. Домна немного отдышалась.

— Пелагея, счастья я вам принесла, — начала Домна, не дожидаясь, когда они кончат есть; так было далее лучше: она застала всю семью за скудной трапезой. — Павла берут в мужья в богатый дом.

— Ну?! — Пелагея поперхнулась и долго кашляла. — Да я с превеликой радостью! — продолжала она изменившимся голосом. — Ты видишь, за один присест по целому чугунку выхлебывают… И к кому же?

— К Глафире.

— Огненной?

— К ей.

Все притихли.

— Чем плоха невеста? — стала расхваливать Домна. — С образованием, должность зоотехника в совхозе занимает. Одна у отца с матерью. Нарядов на всю жизнь хватит. Мужа оденет-обует. За стол с пустым супом не посадит.

— Да что-то боязно, — промолвила Пелагея.

— Чего боязно?

— Не пара она Павлуше. Ему бы кого попроще.

— Вот чего люди боятся!.. Счастья своего люди больше всего боятся!.. Их в довольство, в сытую жизнь ведешь, а они упираются, как телята… Она его в люди выведет, осчастливит…

— Дай бы бог, дай бы бог!.. — вздыхала Пелагея.

— Тут и думать-то нечего! — разошлась сваха. — Такую невесту по всей округе поискать надо!.. А вы еще ломаетесь, как пряники. Давайте сведем жениха и невесту, пусть поглядят друг на друга, а потом уж и порешим… Так, Павел?

Павел молчал и глядел в стол. Братья и сестры вопросительно смотрели на него.

В ближайшее воскресенье устроили смотрины. Домна упарилась, бегая между двумя домами, договариваясь, к какому сроку приходить. О Глафире и ее родне она не беспокоилась: там будет все в порядке. А вот Сидорковы… Да и слишком много их. Братьев Павла решили не брать, а сестры не соглашались остаться дома и в один голос заявили, что пойдут глядеть на Павлушину невесту, на что же тогда и смотрины.

— Ладно, пусть идут, — согласилась сваха. — Только конфеты со стола в карман не кладите.

Она осмотрела Павла с ног до головы. Одет он был в недорогой, но малоношеный костюм, ворот белой рубахи был ему великоват, и галстук, стягивая, морщинил ее. Домна разгладила складки рубахи, одернула пиджак.

— Сойдет, — сказала она.

А вот из зимнего у Павла ничего не оказалось, и он было начал облачаться в солдатский, защитного цвета бушлат, а на голову надел тоже солдатскую шапку.

— Нет, так не годится идти жениху, — отвергла Домна.

Пелагея расстроилась, закудахтала, забегала вокруг них.

— Что же делать? Что же делать? — била она себя ладонями по коленям. — Ах, ах!..

Пронырливый ум свахи быстро нашел выход.

— Ну-ка сходи к соседям, Пелагея. Пусть одолжат зимнее пальто и шапку.

Соседи одолжили, и Павел был одет вполне прилично.