Разные лица - Семён Работников (1987)

На свою жизнь Волынцев не обижался, во всяком случае не мог сказать, что она не получилась. У него было двое почти взрослых детей, дочь и сын, и дети росли здоровые и неплохо учились. Жена Капитолина была хорошей женщиной без всяких претензий, тратившей всю свою энергию на семью и хозяйство и находившей в том удовлетворение. Она внесла в его жизнь прочность, покой, основательность, и он любил ее за это. Впрочем, всегда одинаково любить, как одинаково и ненавидеть, невозможно, и чувство к ней менялось — она то нравилась больше, то меньше, но никогда, даже когда женился, его не захлестывала волна огромной любви, в которой беспомощно барахтаешься, тонешь и одновременно испытываешь восторг; зато не было и зигзагов, когда любовь оборачивается другой стороной — неприязнью.

По службе Волынцев не достиг больших высот — занимал всего-навсего должность завуча в обычной общеобразовательной школе одного города, но, лишенный честолюбивых устремлений, он не стремился делать карьеру. Со своими же обязанностями завуча и педагога, как считал, справлялся неплохо.

В последнее время на него что-то накатывало, и это было весьма странно при его прочном семейно-общественном положении и уравновешенной в общем-то натуре. Ему вдруг ни с того ни с сего хотелось крикнуть. Волынцев, когда неожиданно появлялось такое желание, сцеплял зубы, и выходил куда-нибудь. Чаще всего шел в умывальник, подставлял лоб под холодную струю, пил воду. «Боже мой! — восклицал он. — Что это со мной творится?»

Однажды такое произошло с ним, когда ехал с работы в переполненном автобусе. Он стоял в средине, плотно зажатый со всех сторон, и ему захотелось сойти сейчас же, немедленно. Автобус подкатил к остановке, и Волынцев стал проталкиваться к выходу, а народ мешал. С каким-то отчаянием он боролся с толпой. Сумеет ли выйти здесь — стало для него вопросом жизни и смерти. Он успел сойти в самый последний момент, когда двери готовы были захлопнуться. Оказавшись на тротуаре, он ходко пошел, стараясь успокоиться.

Дома ему не всегда удавалось сдержаться, и он давал волю своему раздражению: придравшись к какому-нибудь пустяку, кричал на жену и детей. А потом делалось стыдно. «Что же это я? — думал он. — Ведь я отравляю жизнь им и себе». Но сдержаться было свыше его сил. «Нервы, нервы, — говорил он себе. — Работа нервная. Оттого и происходит».

Уединялся в комнате, ложился на диван, и перед глазами возникало всегда одно и то же.

…Тогда, почти четверть века назад, Митя Волынцев был красивый юноша с веселым наивным лицом. Он только что окончил школу и совершенно не знал, чем заняться. В голове бродили какие-то смутные образы, которых он и сам стыдился. Перед институтом он робел.

Случилось так, что за него подумали, это и предопределило выбор профессии на всю жизнь. Ему и еще нескольким выпускникам школ предложили пойти учителями начальных классов в деревню, поскольку там не хватало учителей, обещая через год дать направление в вуз.

В те времена почти в каждой деревне была маленькая, но своя школа, где во всех классах училось с десяток детей.

Волынцев с радостью и робостью согласился. О педагогическом поприще он никогда даже не мечтал, а тут вдруг представилась возможность испытать себя на этой стезе, почувствовать самостоятельным, взрослым, строгим. Деревню он совершенно не знал, но город, в котором родился и вырос, напоминал деревню.

Ему повезло. Село, называвшееся Большим, находилось всего в семи верстах от города и было очень красивым. С краю села над обрывом стояла хорошо сохранившаяся церковь с кирпичной оградой, за которой располагалось кладбище. Отсюда открывался широкий простор — леса, поля и перелески словно думали о вечности под опрокинутой чашей неба. Под обрывом текла речушка — Каменка. Дно ее устилали булыжник и галька, встречались и огромные валуны — от этого, наверно, она и получила свое имя.