Разные лица - Семён Работников (1987)

Нет, болезнь не прошла! Припадок был очень сильный. Проснулись ее родители, закричали, заохали, запричитали, они впервые видели дочь такой и подумали, что она умирает. Отец побежал к соседям звонить. Весь этот шум невыносимо действовал на нервы. Приехала скорая помощь и увезла Фаину в больницу.

Я навестил ее рано утром. Она вышла в коридор бледная и увядшая.

— Прости меня, что я позвала тебя. Теперь я знаю, что это никогда не пройдет. Нам надо разойтись, — Фаина заплакала.

Потерять ее навсегда?! Нет, нет, ни за что!

— Фаина, что бы ни было, я никогда тебя не оставлю, — сказал я.

— Ты уезжай. Я пролежу здесь долго.

— Да, я уеду. Но скоро мы будем вместе.

Я кончил институт, получил назначение на завод в один областной город, и мы с Фаиной уехали.

Около четырех лет мы прожили вместе, и я не прикасался к ней. Если раньше была надежда, что со временем припадки пройдут, то теперь надежды почти не оставалось. Болезнь, как говорили врачи, прогрессировала. Каждый месяц случались приступы уже без всяких наших попыток близости. Я боялся оставить ее одну, но Фаина обычно предчувствовала, когда придет болезнь, и я находился рядом с ней. Я готов был так жить всю жизнь, но ее все это сильно мучило. Ей очень хотелось детей, и она мне часто говорила:

— Опять приснились детские головки, мальчик и девочка, будто я ласкаю и слышу их запах.

Я видел, с какой завистью глядела она на катающих детские коляски мамаш, как умилялась, встретив детей.

Мы жили тихо и неторопливо, как, наверно, живет большинство семей. Завели новых товарищей, но встречались с ними только по праздникам. Шумные компании с выпивками, где быстро возникают симпатии, были не по душе Фаине. Не то что бы она ревновала, просто угадывала настроение людей, хмурилась и мрачнела. Нам было хорошо вдвоем. Я работал на заводе, она — в швейной мастерской недалеко от дома. Мы звонили друг другу, а после работы я заходил за ней, и мы возвращались домой. Читали, гуляли, смотрели телевизор. По выходным ходили в кино, театр, уезжали за город, зимой катались на лыжах. Отпуск проводили у себя на родине, один раз ездили на юг. Так шло время.

Однажды я задержался на заводе, мне и раньше приходилось задерживаться, но ненадолго. Весь день я был занят и ни разу не позвонил Фаине. Как приятны были эти звонки! Мы говорили всего несколько слов, но за ними вставала любовь — в мире есть человек, который всегда думает о тебе и ждет. Конечно, я бы мог выкроить время и позвонить, но я забыл, первый раз за четыре года.

Я вспомнил об этом, когда подошел к двери квартиры. Нажал на кнопку, ожидая, что сейчас дверь распахнется и я увижу Фаину, немного обиженную и старавшуюся поглубже скрыть эту обиду, и меня охватит щемящая радость. Фаина не отворяла, и за дверью — тишина. Неужели она ждет меня в мастерской? Я собрался идти назад, но в последний момент подумал: раз я у двери квартиры, то надо вначале зайти туда. Ключ у меня был. Предчувствие беды шевельнулось во мне.

Отпер дверь и из прихожей заглянул в комнату — Фаина лежала на полу рядом с диваном, и тело ее было судорожно сжато, как застиг ее приступ. Я бросился к ней. Она была уже мертвой.

Так закончилась наша недолгая совместная жизнь, такая необычная, — счастливая и печальная.

Через несколько лет я снова женился. Вторая жена у меня вполне здоровая женщина, как будто любит меня, мы растим двоих детей, мальчика и девочку, но чего-то не хватает мне, и я часто думаю о Фаине.

Из всех ветров…

Дмитрий Николаевич Волынцев, прожив до сорока с лишним лет, почему-то все чаще задумывался: правильно ли он распорядился своей судьбой.