Рембрандт - Аким Волынский

От 1632 года, мы имеем только два альбомных листа с жанровыми набросками. На первом представлены так называемый персианин и поляк с саблею на боку и с палкою в руке. Персианин в фантастическом костюме, но поляк изображен довольно реально, хотя почти спиною к зрителю. Рассматривая многочисленные произведения Рембрандта, среди которых немало польских физиономий и типов, думаешь иногда, что художник в юные годы своей жизни имел возможность наблюдать польских выходцев в близкой к нему среде. Чем-то неоспоримо польским веет от этой маленькой фигурки. Превосходны три бюстовых портрета на том же альбомном листе. Наконец, знаменитый крысоистребитель. У крыльца одного дома остановился крысоистребитель с мальчиком. У крысоистребителя в руке, на высокой палке, корзина с крысами, из которых одна разгуливает по её верху. К нижней части корзины прикреплены трупы отравленных крыс, и одна живая, по-видимому, ручная, поместилась на плече крысолова. Мальчик рядом держит открытым ящик с порошками. В крыльце виднеется фигура покупателя, отвернувшего голову с отвращением. Остальные детали офорта не представляют интереса. Сам крысоистребитель является в своём роде образцом жанрового графического искусства и фигура его, постоянно воспроизводимая в разных книгах по истории живописи, получила всемирную популярность. Прежде всего отметим, что в офорте достигнута большая идейная глубина. Человек занимается ремеслом, внушающим отвращение. А между тем от него исходит какая-то странная симпатичность: задача ремесла, если она полезна сама по себе, налагает на человека оправдательный нимб. Иногда ремесло бывает, само по себе, не отвратительно, но связано с вынужденной неопрятностью, и тогда тоже, если оно полезно людям, ремесло это может внушать к его носителю чувство особой расположенности. Например, трубочисты в детском суеверии всех европейских народов, почти без исключения, считаются вестниками счастья. Так и этот крысолов. Покупатель отворачивается не от него, а от живой крысы, которую он увидел на его плече. Имеется в единственном экземпляре в Париже, может быть, первоначальный набросок или графический этюд к рассматриваемому офорту. Изображенный Рембрандтом крысолов был, как мы знаем, довольно популярен в Амстердаме и в местностях, к нему прилегающих. Мы имеем великолепную гравюру Корнелиса Вискера, изображающую того же крысоистребителя с тем же мальчиком. На этот раз мальчик держит палку с корзиной. Крысолов обращен en face. Но в широкой гравюре имеются и другие детали, вроде собаки. Мы имеем в данном случае дело с вмешательством резца в область, скорее соответствующую игле офорта, где для сельского жанра было так много превосходных образцов непринужденной трактовки у Рембрандта, Остадэ, Флита, Боля и других. На альбомном листе 1633 года мы находим в разных состояниях голову матери Рембрандта, смотрящую вниз, и маленькую польскую фигуру во весь рост. Голова матери бесподобна, в платке, с молитвенно-сосредоточенным выражением лица, сухая, чистая и благородная. На 68-м листе альбома Ровинского находится аллегорическое изображение, давшее повод к спорам, не имеющим отношения к сюжетам настоящей главы. Отметим только, что в офорте представлена обстановка древнего Рима, эпохи битвы при Аускулуме (?), с происходящим, по-видимому, закрытием храма Януса. Справа причаливает лодка, и Фосмер полагает, что дело идет о возвращении Павла в Рим для явки на суд. Следующий альбомный лист содержит три офорта, из которых один конькобежец особенно редок. Движение на коньках представлено с необыкновенной точностью. Почти слышится скользящий свист несущейся фигуры. Путешествующая крестьянская пара, портрет Рембрандта, с так называемыми тройными усами, бюстовое изображение Саскии – всё это уже знакомо нам по предшествующим обозрениям. При дальнейшем перелистывании альбома попадаются фигуры в духе Калло, грубоватые и элементарные, без монументального изящества французского гения. Встречаются гравюры и в духе Адриана Остадэ, например, «Путешествующие сельские музыканты», исполняющие свои номера у окна избы. Голова № 350, по Барчу, являет собою истинный перл графического искусства. Рембрандт умел изображать сон. Старушка, облокотившись на руку, утомленно слушает вас и вдруг засыпает. Или же она засыпает в размышлении над книгой. Момент наступившего сна передан Рембрандтом чудодейственно, и маленький листок этот, немногим более гербовой марки, драгоценнее целой второстепенной галереи картин. Рот и рука, подпирающая щеку, в этом офорте нарисованы с выразительным реализмом. Старушка читала скорее ртом, чем глазами, и рот заснул раньше глаз. Молодой человек с кривым ртом, голова в высокой персидской шапке, и, наконец, неизбежный бюст всё той же модели с покатым лбом – заключают рассматриваемый альбомный лист. К 1635 году, к которому принадлежит шедевр спящей старушки, относится также и изображение крестьянина, держащего руки за спиною. Фигура модели схвачена живо и мило, и офорт этот имеет много состояний, описанных Ровинским с технической стороны. В 1639 году Рембрандт награвировал несколько жанрово-этюдных офортов, из которых заслуживает упоминания большой эскизный лист с изображениями разных фигур, в том числе и женщины, лежащей в постели. Под номером 155, у Барча, дан эскизный набросок врача, щупающего пульс у больного. Врач этот фигурирует и в «Смерти Марии». Имеется офорт во многих состояниях, изображающий играющего на флейте перед женщиною, плетущей венок. Здесь предвосхищены будущие пасторали XVIII века Ватто и Буше, но с тою разницею, что те красивы и поэтичны, эта же пастораль, при всех графических своих достоинствах, вульгарна и подозрительна по теме.