Рембрандт - Аким Волынский

Другой офорт относится к 1688 году. Изображена амстердамская синагога, с уходящими и молящимися посетителями на втором плане. Два стареньких еврея, в левом углу картины, ведут тихую-тихую беседу – тихую только потому, что говорящие не хотят мешать молящимся. Оттуда, из глубины, так и слышатся молитвенные напевы, хотя перед нами, как это видно из костюмов, не субботний день. Там молятся, а, может быть, и только учатся. Но разница между этими двумя понятиями у евреев не так категорична, как у других культурных народов. Хедер – это училище для детей, а синагога – это хедер для взрослых. Такою она и задумана по разрушении Храма, ещё за пятьсот с чем-то лет до антигностического Христа. Горе книжникам – это мог сказать только книгоборец Нового Завета. В графическом отношении офорт задуман и исполнен великолепно, хотя свет его рассеян и холоден. Некоторые фигуры с правого края вырисованы небрежно. Но зато две фигуры слева должны быть признаны бесподобными. Люди говорят между собою в такой интимности, что один из них коснулся, рассуждая, даже бороды собеседника. Какой художник, без еврейской души, изобразил бы синагогу в таком моменте и виде. Было бы, несомненно, представлено нечто пышное, стройное и большое. Тут же самой синагоги как бы и не видать, но дан именно этот священный вокзал на пути Израиля. И всё есть. Всё поет – и вся синагога тут как тут.

Четыре еврея. На рисунке [из] британского музея, четыре восточных еврея разных племен, сидят под подобием амврийского дуба. Они сидят, вкушая вино, над которым еврей слева творит молитву. Остальные слушают благоговейно и тихо. Почти нет сомнения, что художник и не подозревал той глубины, которая раскрывается в этой солидарной беседе четырех разноплеменных детей Израиля. У сидящего справа ассиро-хамитический нос, острый, слегка хищный, с типичным горбом. В профиль еврей этот кажется крепким и особенно непреклонным существом. Его визави слева – это тот тип, который даст в XVIII веке эвоического хасида и разобьет еврейский мир на два громадных лагеря, разошедшихся во всём, кроме закона. Два других еврея, с бокалами в руках, принадлежат к разновидностям иудейской среды. У одного из них нет и следа горбинки на носу. Все разлиты и связаны вместе в один боевой и защитный кулак.

Их соединяет закон, и пока он их соединяет, они целы. Но сам закон будет цел во веки веков. Об этом учат и поют в школьном хедере, под руководством маламеда, об этом гремят синагогальные хоры, пока синагоги стоят.

8 октября 1924 года

Отшельники