Рембрандт - Аким Волынский

Обращаясь к имеющимся у нас картинам Рембрандта на эту тему, остановимся прежде всего на ранней его картине 1629 года, ныне находящейся в частной парижской коллекции. Изображена горница с накрытым столом. Один из учеников припал на коленях к стопам, по-видимому, уже исчезающего учителя. Христос в чудесной позе слегка откинулся назад, и благородное лицо его, с узенькой бородкой, чрезвычайно рельефно выделяется своим профилем на светлом фоне исходящего от него сияния. Руки его держат преломляемый хлеб. Другой ученик, в испуге и в немом потрясении, слегка склонившись, вперил в учителя свои остановившиеся глаза. В отдалении кто-то копошится у слабоосвещенной плиты. Картина потрясает сочетанием необыкновенной, почти задушевной интимности с одним из самых возвышенных пафосов, известных нам в мировой живописи. В фигуре Христа одна черта кажется особенно поразительной: в осанке его ощущается горделивость, совершенно несвойственная евангельскому герою, ни иудейскому духу в частности. Здесь несомненен элемент ипокритства. Элемент этот, впрочем, не только несомненен, но и неизбежен. Художнику нечего сказать о чуждом ему Христе – в его распоряжении имеются только рецепты ипокритной эстетики и риторически-формальных красот. Это обстоятельство особенно характерно для Рембрандта, с его иудаистическими тенденциями. Но та же беспомощность и та же необходимость вынуждали и других замечательных мастеров обращаться в этом вопросе к испытанному арсеналу традиционных условностей. Во всяком случае, ещё раз отметим, что Рембрандт не посчитался с мыслью о видоизмененном Христе, которого ученики не узнали, придав ему обычные черты свойственного ему облика. И длинная шевелюра, и отмеченная нами острая бородка кажутся странными на такой картине. Рембрандту пришлось преодолевать в этом сюжете колоссальные трудности, и он вышел из этих затруднений, обратившись к элементарным приемам католической иконной живописи. Но если отвлечься от указываемых органических недостатков в самой концепции, написанная на дереве картина поражает чрезвычайно поэтичным распределением света и теней. В этом отношении необыкновенно счастливою представляется идея поместить на дальнем темном фоне освещенный камелек или плиту. Деталь эта, с одной стороны, увеличивает интимную прелесть картины, а, с другой стороны, вносит уравновешивающий элемент в общую светотень.