Рембрандт - Аким Волынский

Ещё одна черточка, ускользнувшая от Рембрандта и от остальных художников, трактовавших тему Эммауса. На пути в Эммаус ученики не узнают подошедшего к ним человека. Этим евангельский рассказчик подчеркивает, что воскресший Христос был в другом облике – в противном случае ученики не могли бы не узнать его. Это следовало бы иметь в виду при изображении Христа в Эммаусе – да и не только в Эммаусе, а вообще воскресшего Христа. В Эммаусе ученики узнают своего учителя не по новым плотским его чертам, а по символическому его действию. Но в эту секунду Христос исчезает: он и не может не исчезнуть, ибо сущность его уже выражена и нет более надобности в видимом теле. В рассматриваемом евангельском месте великолепно проблескивает чисто иудейский взгляд на весь этот тревожный и важный вопрос. Воскреснуть значит, по духу иудейского учения, быть увиденным и опознанным именно в самой сущности. В такой постановке вопроса нет ещё габимных веяний, осложнений и извращений, какие мы замечаем на иных страницах евангельских текстов, в иных формах манифестации воскресшего учителя. Когда Фома влагает перст в прободенное место на теле Христа, перед нами эпизод уже в ином, неиудейском, истолковании. В рассказ вводится элемент банальности и клинического реализма, да при том ещё в истерически-подчеркнутом виде. Концепция вся в целом теряет в глубине и – я бы сказал – в поэтическом вкусе. И этот двойной грех против логики трансцендентного разума не остановил даже таких, несомненно, выдающихся людей, как Достоевский, Федоров и Влад. Соловьев. В этом отношении Достоевский доходил иногда до почти отталкивающих проявлений своего раздвоенного духа: его неудержимо влекло к кощунственным уподоблениям в самых высоких сферах человеческой мысли. Иногда загробная жизнь рисуется ему в виде банной избы с пауками по углам. Такое же стремление к неуместной протокольности мы усматриваем и в евангельском рассказе о Фоме. Насколько эммауская легенда прекрасна и даже свята в своей возвышенной простоте, настолько легенда Фомы поражает вульгарностью.