Рембрандт - Аким Волынский

Обратимся к самому офорту. Не подлежит, прежде всего, сомнению, что в той или другой степени сам Рембрандт руководил исполнением этого большого произведения. Отметим отдельные композиционные черты. Пилат помещен неудачно, он почти сливается с толпящимися массами. Спина его образует невыгодный овал, благодаря которому контрпостное положение головы представляется насильственным. Затем в световом и графическом отношениях передняя группа, примыкающая к Пилату, почти подавляет изображение Христа, которое в картине «Ecce homo» должно господствовать. Группа воинов справа наседает на Пилата, что неправдоподобно, если представить себе римскую дисциплину тех времен. Наконец, народ с левой стороны офорта представлен почти в детской перспективной ошибке: именно, головы передних рядов, находящихся к зрителю гораздо ближе, нежели группа Пилата, должны были бы быть, по крайней мере, вдвое больше того размера, в каком они изображены. Вот основные композиционные промахи в этом, всё же замечательном, произведении. Теперь отметим и некоторые прекрасные детали. Толпа любопытствующих, помещающаяся приблизительно в середине картины, влево от Христа, кажется экспрессивно живою и дана в превосходной воздушной перспективе. К этой толпе, в той же воздушной перспективе, очень счастливо примыкает и фигура человека сверху, открывшего окно и смотрящего на происходящее. Черта эта вполне достойна иглы самого Рембрандта: от неё веет каким-то мгновенным освобождением от декламационно-трагической истерики, разыгрывающейся внизу.

Если рассматривать картину в частностях, то о ней придется сказать следующее. Перед нами целая галерея лиц разных типов, возрастов, темпераментов и национальностей. Экспрессия их, особенно в центральной толпе, примыкающей к Пилату, шумна и в то же время странно мертва. Коленопреклоненный Иудей, с сучковатой палкой в руках, умоляюще смотрит на Пилата, но губы его сомкнуты и лицо ничего не говорит. Равным образом молчат и остальные три лица этой группы, хотя рты у них широко раскрыты и выражения физиономий исступленные. Но следует отметить, что чем дальше от Пилата, тем фигуры на картине становятся жизненнее и правдивее. Из этой толпы живых лиц особенно выделяется лицо самого Рембрандта, ещё молодого, с непосредственной свежестью в чертах и со светящимися белками глаз, столь характерными на его графических автопортретах. Это одно из доказательств аутентичности гравюры. Что касается фигуры иудея слева, укрощающего патетическим жестом руки толпу, то она натянуто театральна и притом так неестественно вывернута, что нельзя сразу понять, какою рукою делается жест, правою или левою. Сама рука его, представленная в ракурсе, очерчена неудовлетворительно. Несколько лучше нарисован оратор, жестикулирующий со снятою шляпою в темной дали. Христос безупречно банален.