Рембрандт - Аким Волынский

Обращаясь к картинам Рембрандта, в центре которых стоит уже сам Христос, мы будем отмечать шаг за шагом рост идей в художнике, писавшем на эту сложную тему. Она была ему мало родственна, если – не совершенно чужда. Вообще следует сказать, что всякое прикосновение к чистой христианской теме, особенно в образных её выражениях, после того, как мысль впитала в себя весь воздух античной мифологии, рождает в душе некоторый шок. Вдруг вы сталкиваетесь с чем-то патетически несерьезным, с выкриком припадочного юродства, ещё не расставшись с широкими гармоническими напевами, только что звучавшими в вашей душе. Ужасно много фальцетной истерики в христианстве. Нельзя отдаться целиком, с безграничным доверием, всем этим нашептываниям интимного гения, уводящего вас с большого пути. В Греции вы постоянно переживаете такие шоки, видя рядом с развалинами чудесных Эрехтеионов и Парфенонов беленькие церквушки восточно-христианского типа. Точно муха села на прекрасную гравюру веков. Обломок храма где-нибудь в Пелопонесе, в лесистой Фигалии, естественен под мягко-красивым небесным куполом. Но церковь тут только смешна и бесприютна. Да это и естественно в высокой степени. Церковь сама отгородилась от мира, не ищет связи с ним и не может быть с ним в дружной солидарности. То же самое приходится сказать и о Рембрандте. Кисть его, почти чудодейственная при изображении «Анатомии» и «Синдиков», теряет в соприкосновении с христианскими сюжетами в выразительности и силе. Несколько раз Рембрандт брался за тему бичевания Христа, привязанного к колонне. В первый раз молодой художник сделал это ещё в Лейдене. Имеется картина, находящаяся ныне в Париже, на эту именно тему Христос представлен обнаженным, причём худое тело его излучает магический свет, образующий нимб по всей фигуре. Если исключить эффект светотени, подробно изученный нами в начале книги, в связи с общими вопросами о значении chiaroscuro в творчестве Рембрандта, картина эта может быть признана довольно заурядной. Ни живописных, ни идейных интересов она не затрагивает. Тело Христа, гладкое и упрощенное, выписано с элементарностью почти простого католического круцификса. Лицо всё покрыто волосами и смотрит вниз сумрачно-бойким взглядом. Всё, впрочем и подогнано под католический шаблон, без внутреннего соучастия в изображаемом явлении. Если бы простой пейсатый еврей, в длинном субботнем капоте, вдруг совершил крестное знамение, то это произвело бы такое же впечатление, чего-то совершенно постороннего. Такое же «постороннее» впечатление производит и эта картина. Христа нет, никакой не видно трагедии, лицо ничем не замечательно, а на теле ничем не оправданный магический свет. Через много-много лет, в 1656 году, Рембрандт опять дает нам картину бичевания, но уже в более совершенных живописных тонах. Это этюд на дереве в частной берлинской коллекции. Христос тут безбородый, в отступление от традиции. Соблазн писать Христа безбородым встречается не однажды у резных художников, например, у Леонардо. В действительности, имеет ли мифический Христос право на бороду, присвоенную ему в иконе Вероники? Совершенный отказ от сексуальной жизни должен был бы быть ознаменован и отсутствием бороды. Всякое скопчество, духовное или телесное, сопрягается с потерею растительности этого вида. Вот почему, если строить в живописно-художественном изображении миф Христа в его чистоте, то необходимо было бы изображать его юношей, жертвуя традиционной, слегка раздвоенной бородой. С такой бородой представить себе этого новозаветного Эфеба решительно невозможно. Вообще же, как мы уже говорили выше, мифа-то собственно в истории Христа, к беде художников, не имеется, и изображение его есть предприятие злополучное и невозможное. Образ этот слишком теоретичен, слишком складной, слишком абстрактен, чтобы уложиться в какую-нибудь изобразимую форму. Повторим избитую истину, что в искусстве целого мира, церковном и светском, не найдется ни одного Христа, способного удовлетворить не только взыскательного, но даже и наивно верующего человека. Вот почему католическая паства больше тянется к изображениям Мадонны, смотря на круцификсы скорее со страхом и холодным трепетом. Но в рассматриваемой картине Рембрандта безбородый Христос – это какая-то белесоватая масса гипса, бездушно и безлюбовно собранная в мертвую фигуру.