Рембрандт - Аким Волынский

Через три года Рембрандт изобразил нам опять Иоанна Крестителя. Представлены следы римского владычества, триумфальный столб, акведуки, арки, может быть, не слишком идущие к пустынным скалам Палестины. Но кругом дана рассыпанная на группы толпа разнокалиберного состава. Тут и мать с ребенком, женщины, дети, старцы, знатные купцы и нищая братия в лохмотьях. Когда смотришь на картину, не вглядываясь в отдельные фигуры, то, в общем, впечатление получается зрелища каких-то копошащихся червей, unehumanite grauillante[94], как сказал бы француз. Точно художник срезал все физиономии, убрал с пути все утонченные психологии, чтобы показать нам общество в низменнейшей его манифестации, именно каким-то червем на теле природы. Люди как будто бы только едят и едят, и все бедствия свои они измеряют степенью своей сытости. Вот и пророк восстал среди них, призывающий к покаянию, в сущности во имя того же физического хлеба, который следовало бы распространить между людьми в богатстве. В толпе нет здесь ни одного человека, который забыл бы об обеде во имя большой мысли, его занимающей. Здесь нет ни одного человека, который среди общего храпа вскочит и будет бегать по комнате, ища слова для осенивших его мечтаний. Толпа эта не пойдет провожать триумфом, с музыкой, пением и плясом, Мадонну Чимадуэ. Здесь всё страшно бедно, нищенски безнадежно и вместе опасно, как вшивое наводнение, от времени до времени затопляющее невесомые блага человечества. Рембрандт убрал из картины всякую помпезность и иератическую торжественность и дал нам только оратора среди толпы, занятой своими делами. Толпа плохо слушает Иоанна Крестителя. Взвешивают его слова только отдельные группы, какие мы впоследствии не раз встретим на других массовых новозаветных изображениях рембрандтовской кисти и иглы. Но и сам оратор, в сущности говоря, плоть от плоти этого народа. Рембрандт изобразил его опять-таки в винчианских тонах с контрастною жестикуляцией рук, довольно театральною. Некоторые фигуры и типы кажутся взятыми из произведений Луки Лейденского, из этого чистейшего голландского примитива, стоящего рядом с примитивами фламандскими. В лице Иоанна Крестителя ощущается интеллигентность, почти не нужная для оратора такого типа. Картина исполнена очень эскизно. Набросок сделан на бумаге, наклеенной затем на доску. От неё веет некоторою сухостью tempera[95].