Рембрандт - Аким Волынский

Подходя к этой теме, Рембрандт смутно чувствовал величие Моисея, но выразить его не мог. Здесь мы должны констатировать крах на творческом пути. Рембрандт не был цельным существом, с выдержанной апперцепцией, с той совершенной безгабимностью, которая нужна для воплощения такого образа. Мы должны признать, что до сего времени Моисей остается не представленным ни в изобразительном, ни даже в словесном искусстве. Микель-Анджело, как никто другой в мире, мог явить нам мощь Моисея. Но и только. Человеческому сознанию предстоит ещё пройти не малый путь для постижения синайского голоса. Современной душе не хватает монолитности, идейного монизма и эмоциональной уравновешенности, без которых этот гиперборейский герой не может быть ни взвешен, ни оценен. Пока в истории мы слышим – от эпохи к эпохе – только грохот разбиваемых скрижалей, – и ничего другого.

От 1659 года мы имеем картину Рембрандта, изображающую Моисея с поднятой над головою законодательною доскою. Он готов бросить её о землю. Однако, при первом же взгляде на картину, приходится сказать, что здесь нет не только Моисея, но и вообще человека в состоянии негодования или гнева. Какой-то старик поднял над собой доску с иудейскими письменами, и можно подумать, что он её просто показывает окружающим. Лицо старика незначительно и не интересно. Если и есть в этом лице выражение скорби, то скорбь эта, скорее, общежитейского происхождения и может принадлежать любому болезненному или утомленному ремесленнику труда. Такой благодарный сюжет, как разбиваемые скрижали, не захватил фантазии Рембрандта и не расшевелил в нём никаких творческих бездн. За десять лет до своей смерти художник не ощутил в себе той построительной в иудейском смысле концепции, из которой могла бы выйти художественная фигура Моисея.

Как уже сказано, мы стоим здесь, в этом пункте творчества Рембрандта, перед настоящим крахом, и этот крах не случаен. Порождение габимы, Рембрандт мог давать только просветы в мозаике, как, например, в «Анатомии», в «Ночном Дозоре», в «Синдиках», но не самый образ Иудейского духа, в такой его цельности и полноте, в каких образ этот витает перед нами в библейской фигуре Моисея. Упрек, который я тут делал к Рембрандту, не тяжел. Ещё никто не дал нам фигуры Моисея, если не считать бесчисленных, декламационно-торжественных и банально-ипокритных иллюстраций всевозможных художников резца и кисти к страницам Библии, рисующим Моисея. Не только еврейству необходимо пройти до конца весь путь габимной культуры, чтобы встретиться с подлинным образом Моисея, но это предстоит сделать так и всякому человечеству. При этом под словами «подлинный образ» я не разумею какой-либо исторический или реальный облик навсегда таинственного законодателя, а лишь ту сумму понятий и представлений, которые охватывают носителя правды на этом исключительном этапе всемирного эпоса. Образ Моисея видится нам на гиперборейской высоте, вновь воссиявший человечеству.

10 сентября 1924 года

Призрак