Рембрандт - Аким Волынский

Некоторый отклик этого явления мы видим и у позднейших европейских народов. Ещё недавно нельзя было сказать: «государыня прошла в комнаты», надо было выразиться иначе: «государыня проследовала в апартаменты». Конечно, здесь условный, пустой, придворный этикетный стиль, раздражающий наш слух и оскорбляющий наш вкус. Но это только искаженный отклик явления, которое у греков было естественным и отвечало психологическим основам сознания, какому-то замечательному, чуть ли не космическому закону, заложенному в структуре времени. Время обладает силою пластических трансформаций, настоящей идеализации вещей. Чуть вещь удалилась назад, вошла в область минувшего, как тотчас же она перерождается. Вдруг она облекается в иные пластические и даже величественные черты. Всё прошедшее кажется нам милым, мягким и светло симпатичным. И чем дальше от текущей минуты, тем этот процесс пластификации ощущается явственнее. Отцы и деды наши – это уже молельный пантеон, и каждая фигура в этом пантеоне являет собою всю беспыльную и беспримесную красоту, какую может создать только время. Время творит наши величайшие пластические ценности. Что такое Авраам, Исаак и Яков, как не изваяния времен, которые уже не забудутся никогда. Вот почему, когда дело идет об изображении лиц, например, мифологического периода, т. е. отделенных от нас временем уже не обозримым по долготе, грубейшею ошибкою явилось бы применение к ним каких-либо натуралистических методов или приемов.

Но вернемся к Рембрандту. Творя античные фигуры, художник этот отнюдь не руководствовался общепринятыми традициями, объясняемыми вышеприведенными соображениями. Рембрандт писал Диан, Данай, Андромед, похищаемую Зевсом Европу, Юпитера и Меркурия в гостях у Филемона и Бавкиды, всевозможных Флор, Беллону и Соранисбу. Но все эти фигуры в его трактовке, при совершенстве красок в отдельных случаях, при надуманной замысловатости рисунков, всё же лишены обаяния классичности и античности. Здесь с особенною рельефностью сказались две важнейшие стороны творческого духа у Рембрандта. Мы уже видели, что художник не воспринял в своё искусство пластического элемента, в котором так безмерно превзошел его даже соседний Ван-Дейк. Но именно пластичность и требовалась в изображении фигур, претерпевших воздействие бесконечного времени. Не забудем, что само время пластично. Другая сторона в творчестве Рембрандта, как мы тоже знаем, это его – иудаистичность и иудаизирование всего вокруг. Но что может быть полярно противоположнее эллинского и иудейского духа? Один из них ипокритен во всех своих проявлениях, а другой правдиво реален на своей сионской высоте. Уже из этих двух теоретических предпосылок явствует, что такой художник, как Рембрандт, не должен был бы и браться за античные темы. Тем не менее, следуя вкусам и требования современников, он пытался работать и в этом направлении, дав несколько созданий, к обозрению которых мы и перейдем.