Рембрандт - Аким Волынский

Лицо правильно, черты его правильны, все слеплено в какой-то исключительной по своей полноте гармоничности. Изображая таким образом Перикла, художник имел в виду скорее идеальный лик его, чем его реальное лицо. Идеальных ликов в греческом пантеоне неисчислимое множество. Их хронология необозрима. Здесь прямые члены теодицеи – с одной стороны, и обожествленные герои – с другой стороны. Боги растут вместе с мифологическими преданиями, осложняясь, видоизменяясь, в расовых взаимодействиях, в наследственном процессе переживания первобытных верований. Всё сплетено, всё перемешано в динамике веков, почти до неузнаваемости основных черт. В будущем потребуются новые классификации на этой почве исследования, где будет взвешена роль каждого элемента, роль каждой расовой валюты, в мифотворчестве и теологии. На этом пути, подготовленном новейшими раскопками на Востоке и в Средиземном море, нас ожидают большие открытия и, может быть, новые точки зрения. Не подлежит при этом сомнению, что известная нам олимпийская семья явилась в результате вытеснения древних пеласго-ионических богов и частичного с ними сливания. Будущее учтет роль каждого фактора в образовании мифологических и религиозных систем, дошедших до нас как бы в своей последней редакции. Мы изучили периферию античного мира, но корни и их разветвления в почве столетий остаются для нас ещё загадочными и едва затронутыми исследованием.

Заметим, кроме того, что грекам свойственно было руководиться такою же идеализацией и при изображении замечательных лиц, пусть и современников, занявших почетное место в области гражданской, военной или художественной жизни. Всё, что становилось памятником истории, всё это идеализировалось. Художник времени Эсхила не мог бы представить Фемистокла иначе, как освобожденным и очищенным от наносных недостатков минуты или возраста. Сам греческий [ «пропущено»] преображается, как только заходит речь о лицах исторического веса. Нельзя было сказать: Перикл ходит по площади, [ «пропущено»], а надо было выразиться несколько торжественно и стилизованно, в созвучии с достоинством человека, который нес своею жизнью мандат народного призвания. Перикл не ходит, а шествует по площади – не говорит с обыкновенною вульгаризированною шершавостью, а вещает в звуках, производящих впечатление то громоподобное, то льющегося из лэнита [ «пропущено»] благовонного. Такими именно и должны были играть античные актеры, представляя героев древнего мира. Когда однажды один актер заговорил на просцениуме своим нормальным голосом, так сказать, по-домашнему, чуткая народная толпа оказалась шокированной. Раздался протестующий голос: «Астианаис – это ты, но где же. Геракл?» Гераклу же не подобает просто ходить, говорить, есть: он ступает, вещает и вкушает, как существо иного, чем наш, идеального круга. На этом высоком принципе держалась вся театральная эстетика древнего мира, с его ипокритами, с его масками, с его нательником и нагрудником, с его котурнами, с его рупорами, со всею тою бутафориею, которая должна была укрыть от глаз реальный облик героя.