Рембрандт - Аким Волынский

Портрет юноши из шотландской коллекции Котса 1632 пода выписан с большой тщательностью и с необычайной рельефностью, почти скульптурной. Юноша украшен широкополой темной шляпой, бросающей тень на верхнюю часть лица. И в этом лице тоже ничего моложавого. Глаза смотрят озабоченно, сквозь интеллектуальную призму. Волосы ровными кудрями спущены вниз. Опрятненький, скромненький юноша одет просто, но безупречно. В ослепительном свету играет белый фрез. Что касается юноши в шведской галерее Вахтмейстера, то сразу ощущаешь семитичность его черт, особенно носа и глаз. Рот мал, имеются намеки на усы. Шевелюра не богата, но курчава. Светотень дает овальное лицо, с небольшим, сравнительно, лбом, вероятно покатым. Это типично благообразный еврейский юноша, из которого может выйти прекрасный адвокат или врач. Зато нью-йоркский юноша из частного собрания, писанный в 1633 году, поражает содержательностью своего лица. На лице этом лежит печать величайшей истомленности. Громадные глаза говорят о бессонных ночах, проводимых над книгою. Нос вытянулся, губы побледнели. Во всей этой истомленности нет ни признака каких-либо оргий или эротических излишеств, вообще, ничего сексуального, и это делает весь портрет почти бесплотным и максимально одухотворенным. Неоарийские женщины часто влюбляются в такие лица, действующие на их воображение. Юноша «Эрмитажа» и юноша из дублинской национальной галереи не вносят ничего нового в рассматриваемую нами тему. Это все те не мудрецы в молодых обличьях, лишенных всякой эмоциональной игры. Стоит остановиться на изображении юноши из галереи графа Коупера от 1644 года. Юноша, находившийся за работою, привстает, держа шляпу в протянутой руке. Бледное лицо выражает крайнее волнение. На столе раскрытая книга. Виднеются и другие фолианты, на одном из которых лежит маска. Если считать маску детерминативом, то перед нами актер, может быть, играющий «Гамлета», уже популярного в то время. Портрет мог бы быть изображением того момента в трагедии, когда датский принц решает вопрос о самоубийстве над читаемой книгой. Мы знаем, что современные Рембрандту художники трактовали такие сюжеты. Во всяком случае, картина полна экспрессивности и неподдельного пафоса. Приблизительно такой же юноша представлен Рембрандтом в другом произведении. Юноша дан во весь рост, читающим у окна, в обстановке рабочей комнаты, где за покрывалом сбоку виднеется его постель. Голова и верхняя часть туловища залиты магическим светом, который отобразился особенно ярко на стене. Можно подумать, что свет исходит из книги – так он блестит рефлексом на стене. В сущности это, скорее, не портрет, а картина, писанная в розенкрейцеровских, мистически-интеллектуальных тонах. По всей справедливости она должна быть отнесена к выше рассмотренной группе Фауставского creicendo. В лондонской частной галерее Моргана тоже имеется замечательный юноша, на этот раз живописец, изображенный в момент работы, всматривающимся в модель и набрасывающим её черты. Что-то чуть было бы рафаэлевское, если бы не интеллектуальная черточка в прищуренных глазах. Прекрасен молодой человек, с бледным лицом, писанный эскизно на дереве в 1657 году, находящемся в собрании Варнеке в Париже. В лице чувствуется вся потрясающая заброшенность от ранней схватки с жизнью. Портрет писался в ту эпоху, когда сам Рембрандт нес в душе своей тяжкий груз невзгод и испытаний. Наконец, целый ряд юношей, исполненных в последние годы жизни художника, дает нам всё те же мотивы ранней возмужалости. Некоторые из портретов хорошо дополняют общую галерею этого типа.