Рембрандт - Аким Волынский

Присмотримся к портрету юноши, находящемуся в одном частном собрании в Ницце. Портрет относится к 1630 году, и его можно принять за портрет молодого Спинозы, по общему выражению лица, хотя структура его здесь иная. Лицо у Рембрандта шире и глаза дальше отстоят друг от друга. Но в портрете нет решительно ничего юного. Какой-нибудь лишний штрих, и это мог бы быть даже пожилой человек. Шея не дана, плечи прикрывает широкий, окаймленный гипюром, фрез. Глаза в глубочайшей думе остановились неподвижно. Губы сложены старчески. Ещё более странное впечатление производит юноша в гамбургской галерее Вебера. Прекрасная шапка густых и черных волос, причесанных гладко, нарядно и рельефно, выделяет бледное лицо, миловидное, но серьезное. Это настоящий мыслитель, которого почти невозможно себе представить играющим в мяч. А между тем годы взяты маленькие, ещё хедерные, прислоненные к необходимому чужому руководству. Нос с едва намеченной горбинкой, уши большие, открытые. Юноша одет щегольски, в кружевном воздушном фрезе, – по всей вероятности, у него черный бархатный костюм. Что это мужчина, дано отчетливо. Это отнюдь не мастер. Ламбтон Лоренса, тоже в бархатной куртке, но нежно задумчивый, с лицом, которое могло бы принадлежать и девочке. У Рембрандта это не женоподобный юноша, ясная кожа лица видимо деликатно мягка. Но это мягкость кожного покрова, столь часто наблюдаемая в отпрысках дифференцированной культуры, особенно в еврейской среде. Тут сказываются, может быть, и наследственное влияние чистоты духовного воспитания ряда поколений, от прадеда к деду, от деда к отцу, от отца к детям. Ван-Дейк пустил бы здесь бисексуальную черту и выставил бы растительную прелесть юного возраста. Леонардо-да-Винчи в аналогичном изображении дал бы почувствовать своё небезгрешное любование красотой молодого побега на древе жизни. Розенкрейцеры, со своей стороны, тоже оттенили бы элемент ботаники в человеческом теле. Но Рембрандт, не вдаваясь ни в какие биологические темы, живописует вечно старый дух в обличье молодого существа.

Совершенно мужественное впечатление производят и лица юношей, писанных в двух смежных годах, в одной и той же манере. Юноша виндзорского замка не блещет интеллектуальностью, очень мужеподобен, отнюдь не моложав. Но портрет из коллекции Флейтмана в Нью-Йорке 1631 года может быть назван типично рембрандтовским произведением. По физиономии это молодой человек. Но если судить о нём по выражению лица и глаз, перед нами настоящий философ, возможный участник дебатов на научные темы, автор каких угодно мудрых трактатов по богословию. Это гениальный сшиботник в высоком иудаистическом стиле. Если в лице и мелькает что-то женственное, то это только иллюзия, зависящая от светотени и от костюма, где так живописно белеет нежный плиссированный фрез. Лицо длинное, как у Спинозы в издании Ван-Фломека и Ланда. Да и глаза такие же, как у Спинозы, разве лишь чуточку меньше. Строение носа совершенно то же: античный рисунок на еврейском лице. Но и глаза бесподобны, хотя и без той игры, которая наблюдается у Спинозы, если судить по вышеупомянутому портрету.