Рембрандт - Аким Волынский

Нам остается ещё рассмотреть два офорта, представляющих большой интерес для намеченного анализа. Один из них носит у французов название «Старик с квадратной бородой», а у англичан «Старик с меховой шапкой, разделенною по середине». Офорт этот относится к 1640 году. Во втором своём состоянии он отличается особенно разработкой костюма и бороды. Костюм офортирован темнее. Что же касается бороды, то она стилизована наподобие автопортретов Леонардо да Винчи, сделанных сангвиною. Такие же волнистые завивки, такая же массивность и декоративность, какие не бывают в реальности. Игла играла фантастическим рисунком, может быть, под минутным итальянским гипнозом. Это одна деталь, бросающаяся в глаза при изучении портрета. Другая деталь – это рука, положенная на грудь, с согнутыми пальцами. Это напоминает нам жест матери Рембрандта, рассмотренный выше. Может быть, мы имеем тут дело с покаянным жестом в день отпущения грехов. Таков, в общем, этот интересный офорт. Меховая шапка на голове высокая, необычайной формы, со странным разделением в средней её части. Мы, впрочем, знаем, как любил Рембрандт комбинировать головные уборы, приспособляя их к разным лицам. Такие эксперименты художников составляют иногда главу в истории костюма. Однажды Ватто, чтобы представить в выгодном свете спину одной молодой девушки, придал её костюму продольную складку, бегущую от шеи по всему туловищу вниз. Это случилось в самом начале XVIII века. Но ещё и сегодня модницы, заказывая себе утренние шлафроки, просят сделать их со «складкою Ватто», и иная портниха, не зная, кто такой Ватто, отлично понимает заказ. Точно так же выражение «дама была в широкой рембрандтовской шляпе» слышится на каждом шагу. В Англии открытые дамские шляпы, с загнутыми полями, называются: «шляпы Генсборо». Большое влияние на моду оказал в своё время Гольбейн-младший, а Ван-Дейк реформировал не только женский, но и мужской костюм в Англии эпохи Карла I.

К этому замечанию общего характера я должен прибавить несколько соображений применительно собственно к Рембрандту. Художник берет мелочь и превращает её в перл создания. И перл этот начинает жить и блестеть в обиходе людей. Таким перлом является у Рембрандта шляпа. Она у него всевозможных типов, образцов и форм. В эпоху летца художник маневрировал ею в самых причудливых комбинациях. Потом Рембрандт слегка угомонился в этом отношении, но преимущественное внимание к шляпе у него сохранилось. По этому поводу вспомним, какое большое значение имеет шляпа в быту ортодоксальных евреев. Если у славян главную роль в туалете играют сапоги, с глянцем, со скрипом, с высокими блестящими голенищами, то у евреев на первом плане шляпа. Так или иначе, шляпы они не снимают с головы. Но наряду с удобною и обычною ермолкою, у каждого еврея имеется праздничная шляпа, иногда отороченная мехом. Наденет еврей, при атласном капоте, где-нибудь в прикарпатских горах, меховую шапку, направляясь в молитвенный дом, даже знойным летом, и вся улица, все прохожие оглядывают его почтительным взглядом, впрочем, без особого удивления. Такая меховая шапка декоративна и престижна в высокой степени, служа целям не только прозаически бытовым, но и ритуально-эстетическим. Дома у него шляпа висит на гвозде, украшая стену, и такое внимание именно к шляпе говорит о сугубом внимании к голове у еврейского народа. Сапоги же могут быть какие угодно, без скрипа, запыленные и даже истоптанные, как это столь естественно для странников в походе. Всё это небесполезно иметь в виду, изучая картины и офорты Рембрандта, где каждая мелочь заслуживает углубленного анализа. В рассматриваемом старике на офорте 1640 года нет в сущности ничего еврейского, кроме положения руки. Да и она собрана в кулак недостаточно плотно и определительно.