Рембрандт - Аким Волынский

Остановимся теперь на одном портрете, вызывающем большие недоумения. Портрет этот писан в 1644 году и хранится в Лондоне, в коллекции Гольфорда. Каталог считает этот портрет изображением человека с мечом. При ближайшем рассмотрении, однако, предмет оказывается не похожим на меч. Что же касается положения обеих рук, прилипших к нему, то оно почти нелепо, если допустить, что человек держит меч или саблю. В самом деле, кто держит меч в ножнах двумя руками, в вертикальном положении, острием кверху. Все изменяется и вся поза становится живою, естественною и даже прекрасно схваченною, если допустить, что в руках находится свиток Закона, облаченный, как это и принято, в дорогую, разукрашенную серебром, кольцами и бляхами традиционную рубашку. При таком предположении нельзя не найти, что руки держат Тору с нежным благочестием, именно так, как это подобает. Если обратиться затем к бледному лицу изображенного в чудесной светотени человека, то мы окажемся перед красивым семитом, богобоязненным и благородным в своей сдержанной серьезности. Дань габиме отдана только в костюме, в усах и в шевелюре. Картина наводнена странным светом, распространяющимся от верхнего угла фона и освещающим руки, держащие Тору Лицо освещено самостоятельно, изнутри, из самого себя, как это всегда бывает у Рембрандта. Руки же и Тора озарены светом, мерцающим сверху. Конечно, мы тут имеем дело с очень сложною концепцией. Тут и свет, рожденный из мрака, таинственный, подчеркнутый темной портьерой, и Тора Элогима в благочестных руках, и медальон на груди из двух концентрических кругов, совершенно в духе масонских символических знаков – всё свидетельствует о том, что это не простой портрет, а картина с глубоким содержанием, подлежащая дешифровке. И при этом манера Рембрандта секретничать, прятать от профанов свои кабалистические тенденции под внешними, ничего не говорящими, знаками, вся налицо. Для всех тут – меч. Но вглядитесь ближе и вы уже не отделаетесь от сомнения. Простой меч обращается в символический, и положение рук, до тех пор детски невозможное, становится художественно-понятным и чудесно переданным.

Остановимся ещё на двух портретах 1645 и 1656 годов, принадлежащих к прекрасным произведениям мастера. Портрет духовного лица, находящийся в Берлине, в частном собрании Карстаньен, останавливает на себе внимание. Проповедник представлен сидящим за раскрытой книгой, с пенсне в руках и с пером за ухом. Внешность еврейская. Лицо благородное, сосредоточенное и серьезное. Совершенно очевидно, что проповедник размышляет над только что прочитанным текстом, может быть, над темою предстоящей проповеди. Что касается поясного портрета 1658 года, то здесь опять мы встрчаемся с настоящим лунным видением, своеобразие которого увеличивается ещё и странною треугольною формою берета. Правая рука собрана в типичном для еврея жесте и положена на грудь. Выражение лица молитвенное. Молитва над миром струится в мистическом свете. И здесь тоже мы имеем влияние духа Менассе бен Израиля на творчество художника.

8 августа 1924 года

Напевный речитатив