Рембрандт - Аким Волынский

Все стихии сочетаются вместе в гармонической согласованности. На одном из листов рассматриваемой книги, увенчанной словом Элогим, мы видим четыре круга, разных цветов, изображающих огонь, воду, землю и воздух. Круги соединены между собою посредством человеческих рук, сжимающих кистями одна другую. Все миры, растительные, животные, органические и неорганические, образуют единый круг жизни. В человеке же, как мы уже видели на одном из изображений, розенкрейцеровская философия подчеркивает наличие двух коренных элементов – минерального и растительного, причём сам он в целом, в синтетическом своем образе, является далеким отражением всё того же первого двигателя мира, Элогима. Человек должен быть признан только частью, только микрокосмосом в пансофическом бокале вселенной. Растительный элемент объяснен подробно многочисленными символическими схемами, о которых мы говорили. Элемент минеральный тоже требует короткого объяснения. Если бы в человеке не было минерального элемента, то он расплылся бы, как мечта. Камень есть то, что пребывает, на чём утверждается и строится остальное – условие, залог и гарантия вещественности и длительности.

Таков камень – Симона, камень апостола Петра, таков камень веры, таков философский камень, которого искала средневековая схоластика и о котором в писаниях Розенкрейцеров мы находим столько патетических эпитетов. Наконец, мы говорим о краеугольном камне всякого прочного построения. Если в человека нет камня, он бессилен в борьбе с окружающими условиями жизни. Всё боевое, всё героическое, вся моторная сила связаны в нём с камнем. Под двумя углами зрения мы и смотрим на человека: то он рисуется нам существом телесно-душевным, т. е. существом растительным, то он рисуется нам существом каменно-духовным, со всеми атрибутами низшего и высшего героизма.

Мы обозрели в общих чертах главнейшие черты розен-крейцеровской философии. Как мы уже говорили, это философия габимная, в полном смысле слова, т. е. это философия, в которой универсальный иудейский Элогим, сочетание всех хананских верований в их последнем отвлечении, вступает в связь с богом нового времени, с Христом. Сам Христос рисуется в этой теологии собственно не богом в точном его значении, не primum mobile живых и мертвых миров, а лишь простым атрибутом верховного Элогима. В центре солнечного круга, желтеющего своими красками и окруженного херувимами, помещена иудейская тетрограмма, а христианская троица вынесена за пределы основного ядра. Иудаизм – вот ядро, всё же остальное модус и окружение. И все модусы верховного Элогима, взятые вместе, дают нам видимый мир. Это и есть основная теорема в розенкрейцеровской системе, иудаистической по духу и габимной в своих манифестациях. И можно с уверенностью сказать, что эта часть учения была хорошо усвоена Менассе бен Израилем и вероятно, его другом Рембрандтом. В тех картинах художника, которые предстанут перед нами ниже, мы будем читать явные следы этой мысли, усвоенной сознанием многих людей того времени и не потерявшей своей исторической значительности даже и в наше время рационализма и научности. Кабалистика входила в круг мышления Розенкрейцеров, о чём мы и читаем в соответствующих надписях рассматриваемой книги. Но кабалистика была тайною наукою Менассе бен Израиля. Он прятал её от профанов, как сами Розенкрейцеры прятали свои символические знаки от непосвященных. И в этом пункте обозначается новая связь искусства Рембрандта с мистическими веяниями XVII века. Сейчас мы видим отсветы розенкрейцерства в созданиях его таланта. Но в ту эпоху всё казалось заволоченным туманами непроницаемых тайн, о которых даже не догадывались простодушные коллеги Рембрандта по кисти.