Рембрандт - Аким Волынский

Обратимся к аристократической кисти Герарда Терборха. На той же выставке мы имеем несколько замечательных его портретных произведений. Стоящий перед нами молодой человек, с шляпою в левой руке и вычурно вывернутой правой рукой на бедре, производит впечатление красивой и нарядной статуэтки. Белокурые волосы спустились на плечи мертвой массой, расчесанные, приглаженные, как на бюсте в окне парикмахера. Ноги поставлены на полу в неестественно щегольском положении. Несмотря на виртуозное мастерство и на обаяние тонко-выписанных деталей, портрет лишен всякой живости. Он как бы вырезан искусно из картона. Темный фон, светлеющий у левого контура фигуры, не придает ей никакой значительности. Он только содействует изоляции портрета, который и в духовном смысле сам по себе являет абсолютную оторванность от мира. От этой мужской статуэтки Тер-Борха перейдем к двум женским. Перед нами женщина во вдовьем чепце и муаровой юбке, в скромном, длинном, белом воротнике поверх темной накидки. Как она стоит на полу! Биомеханики сказали бы, что живого стояния здесь нет. Фигурка стоит, как стоит превосходная кукла: безвесно, безустойчиво, призрачно и искусственно. Муаровая юбка спускается на землю деревянным каким-то краем, тяжело и футлярно. Обеими кистями кукла держит небольшой веер – тоже ненатурально, без жизни в руках, с длинными запястьями из белого форфора. Конечно, чтобы написать такой портрет, нужен живописный талант, которым и обладал Терборх, работавший иногда под гипнотическим действием Гарлемского гения Гальса. Но влияние Гальса не сказалось в портрете даже спасающею яркостью и жизнерадостностью красок. В картине нет ломанных линий, никаких дразнящих пятен, никаких композиционных капризов. Краски ложатся вертикально вместе с очертаниями, вытянувшимися сверху вниз, неудержимо обглаживая фигуру, которая могла бы чинно занять своё место на выставке кукол. Так же чинно, так же изолированно и так же безнадежно пантографично стоит, и другая женская фигура Тер-Борха. Изображена женщина пожилая, полная, в строгом темном и столь же деревянном одеянии. Обе статуэтки отличаются друг от друга только толщиною и возрастом представленных лиц.

Ещё два портрета Терборха. Портрет Корнелии де Граф, изящный и манерный, столь же безличен, как и только что рассмотренные портреты. Художник вообще не знает, что делать с руками, левая рука держит большую палку – трость, с медными накладками. Эту увесистую трость она держит в наклонном положении между большим и указательным пальцем, как некую игрушку, при серьезно-торжественном лице. Правая же рука, в почти невозможном положении, вывернувшись ладонью к зрителю, оперлась на бедро, с претензиею на щеголеватость. Костюм прошит серебрянным позументом. Лицо с распущенными волосами заключает в себе какую-то универсальную банальность, применимую ко всякому веку, всегда и повсюду. С точки зрения внешней красивости, портрет великолепен, но не выдерживает критики, если взглянуть на него со стороны художественного содержания. Он совершенно изолирован и каллиграфичен: индивидуальности исполнения в нём нет никакой, но всё проведено в портрете тщательно и нарядно в самой высокой степени. Это портрет для аристократической гостиной, к которой вообще тяготело искусство салонного Терборха. Если на одну секунду сопоставить всю эту жеманность, расположение рук, безмотивность лица с живым и естественным изображением Саскии, облокотившейся в задумчивой позе на чудесном офорте, о котором мы говорили выше, то мы окажемся перед двумя мирами в истории портрета. Тут все бежизненно и бумажно, вынуто из одного какого-то целого и представлено в выхолощенном и вылизанном виде, а у Рембрандта даже в шутках летца поет и ликует жизнь, каждая мелочь связана у него с целым миром идей.