Рембрандт - Аким Волынский

«Ночной Дозор» был верхом творчества Рембрандта, определяет эпоху или, вернее, решительный момент в его жизни. Год написания этой картины был годом смерти Саскии. С этого момента начинается жизнь, исполненная волнений, тревог, а затем и бедствий. Но историку естественно в данную минуту вернуться назад, к тем дням, когда Рембрандт впервые встретился с прелестною девушкою. Первое знакомство произошло в 1632 году, а через два года последовал и брак. Это случилось 22 июня 1634 года. Саския родилась в 1612 году. Она была дочерью Ромберта Уйленбурга, доктора прав и бургомистра города Лейвардена, а потом советника при французском дворе. Саския лишилась матери семнадцатилетнею девушкою и должна была жить у своих сестер. Знакомство с Рембрандтом и самый брак состоялись при посредстве кузена Саскии, Яна Сильвиуса, изображение которого оставлено нам художником в двух знаменитых портретах. Таковы не сложные сведения, имеющиеся о происхождении Саскии. Это была богатая девушка, из хорошей интеллигентной семьи, воспитанная в благонравии и тоне того замечательного времени. С нею в жизнь Рембрандта пришли комфорт и уют. Что касается расового происхождения этой девушки, то оно так же проблематично, как и происхождение Рембрандта. Самое имя Саския останавливает внимание. Имя это очень редкостное, я нашел его только в еврейской разводной книге, где прописываются существующие еврейские имена в точной транскрипции. В бракоразводном процессе нельзя отступить ни от единой точки, образующей имя того или иного супруга. Это обстоятельство бросает слабый и одинокий луч на происхождение Саскии. Не еврейская ли она уроженка, по отцу или по матери сохранившая, среди псевдонимов габимы, это имя, может быть, родовое. Во всяком случае, при изучении портрета Саскии, эту мелочь не лишнее иметь в виду. Она сольется с другими мелочами, в совокупности черт, рисующих в целом облик молодой жены, умершей во цвете лет. При изучении Рембрандта приходится идти часто ощупью, хватаясь за попутные и случайные факты. Даже такая невинная подробность, как имя, тоже может оказаться знаменательной среди других более серьезных и значительных материалов, которые откроются нашему анализу. Всё, что мы найдем при знакомстве с портретами Саскии, черты лица, волосы, игра глаз, манера одеваться, сдержанная игривость с нежно сантиментальным оттенком, особенности некоторых поз и положений – всё это подводит нас к семитическому типу. Тип это чувствуется так живо, что как будто нет ещё и никаких больших напластований габимной ассимиляции. Мы ничего не можем сказать определенного ни об отце, ни о матери, носившей чрезвычайно странное и, может быть, даже видоизмененное имя Сукья. Но предположить струю еврейской крови в этом роде позволительно по совокупности разных других признаков. Приступим к изучению портретов. Перед нами Саския 1632 года из частной парижской коллекции Андре-Жакмар. Особенной прелестью веет от всей её фигуры, опрятностью и вымытостью, не только в телесном смысле слова, но и в смысле психологическом. Она вся какая-то кошерная, приготовления, для субботнего дня, для полуторжественного невестничества, скрытого в скромной посадке головы и тела. У Саскии были, как известно, голубые глаза и рыжеватые, вьющиеся волосы. Волосы эти на рассматриваемом портрете лежат по бокам двумя снопиками, или двумя облачками – нежными, мягко сбитыми, причём чувствуется, что для придания им этой формы не потребовалось особенного труда. Волосы сами вздулись на голове как бы от дыханья зефира. Это иногда бывает с белокурыми женскими волосами, которые окружают голову естественным покровом и как бы прочесываются сами собою. Такая черта кажется особенно очаровательною в женской красоте, и черта эта, несомненно, придавала облику Саскии неиссякаемую милую прелесть. При этом волос у Саскии, может быть, и не слишком много: узел сзади не очень богат. Этот узел перевит двумя рядами жемчугов и драгоценных камней. Странное впечатление производит такое украшение головы. Оно очень популярно на востоке с древнейших времен, и в Европу оно тоже попало оттуда. Вот почему оно особенно идет к лицам с семитическим оттенком. Волосяной убор семитической женщины напоминает золотое небо заката, или темно-синюю звездоносную ночь, с её бегущим облачным покровом. Волосы женщины тоже бегут, плывут, тают и витают в бесконечных сплетениях, в живописном беспорядке, поблескивая огоньками звезд. Отсюда такое непреодолимое стремление еврейской женщины возложить на свою голову побольше драгоценностей. Это стремление женской личности смешаться с космосом, гореть его огнями, сверкать и переливаться его блесками. Несомненно, что в молоденькой Саскии, в двадцатилетней девушке, ощущается та же наклонность. Глубокий восточный инстинкт руководит её нарядом и пышным туалетом, пышным и дорогим даже при видимой простоте. На мягкой, теплой, ласковой шее – тоже крупная жемчужная нить. Возможно, что Рембрандт в то время писал простой заказ для людей, едва ему знакомых. Художник мог дать несколько указаний, касавшихся туалета. Но нет сомнений и в том, что эти указания не шли в разрез с естественными влечениями аристократической девушки. Эта белоснежная чистота принадлежит, несомненно, самой Саскии. Всё лицо из одной крупчатки – такое свежевыпеченное, мягко вылепленное, нежно и душисто промасленное насквозь, до последних порочек женственной эпидермы. В профильном ракурсе нос кажется достаточно гармоничным и не слишком коротким. Губы мягкие, рот реалистичен, подбородок довольно крепок и даже могуч. А лучистые глаза глядят из теплой и нежной женской души, не очень сложной, но любвиобильной и материнской по основным своим качествам.