Нефертити - Мишель Моран (2009)

Я почувствовала, как во мне поднимается раздражение.

– Мне всего тринадцать лет.

– Разумеется, ты совсем еще маленькая.

Его взгляд скользнул по моей груди. Внезапно рядом оказалась Нефертити. Музыка закончилась.

– Да, но расцветающая женщина всяко лучше увядающего старика. – Она многозначительно взглянула на схенти Панахеси. Тут появился наш отец и занял свое место за столом.

Панахеси оттолкнул свое кресло и встал.

– Ваши дети – само очарование, – резко бросил он. – Уверен, что принц полюбит их всей душой.

Он так быстро направился прочь, что его белая накидка вздулась пузырем, и отец строго спросил:

– Что тут у вас произошло?

– Визирь… – начала было я, но Нефертити оборвала меня:

– Ничего.

Отец окинул Нефертити долгим взглядом.

– Ничего, – повторила она.

– Я предупреждал вас, чтобы вы были осторожны. Аменхотеп прислушивается к мнению Панахеси.

Нефертити воинственно вскинула подбородок, и я поняла, что ей хочется ответить: «Все изменится, когда я стану царицей». Но сестра предпочла промолчать. Но затем, окинув зал взглядом, она вдруг разволновалась.

– А где же принц?

– Пока ты пыталась очаровать визиря, он ушел.

Нефертити поникла:

– И я не познакомлюсь с ним сегодня вечером?

– Разве что он вернется, – ответил отец, и еще никогда его голос не казался мне таким глубоким и суровым. Мы были не в Ахмиме, а при дворе египетского царя, где ошибки не прощались никому.

– Быть может, он еще вернется, – неуверенно предположила я, но и отец, и Нефертити пропустили мои слова мимо ушей.

Воздух в зале пропитался мускусным ароматом вина. Кия по-прежнему пребывала в окружении женщин, своих придворных дам, кои предпочли выглядеть, как и говорила нам Ипу, в соответствии с продиктованной ею модой: облегающие платья-калазирисы*, длинные волосы и выкрашенные хной ступни. Они суетились вокруг Кии, подобно мотылькам, ведь ее пока еще небольшой округлившийся животик свидетельствовал, что именно ей, а не моей сестре, принадлежало будущее Египта.

– Здесь слишком душно, – заявила Нефертити и взяла меня за руку. – Пойдем со мной.

Отец резко предостерег нас:

– Не уходите далеко.

Я поспешила вслед за сердито пересекавшей зал Нефертити.

– А куда мы идем?

– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда! – Не сбавляя шага, она стремительно шагала по дворцу. – Он ушел, Мутноджет. Он действительно ушел, даже не сочтя нужным познакомиться со мной. С будущей царицей. С будущим Египта!

Мы вышли наружу и оказались у фонтана. Подставив руки под его струи, Нефертити смочила каплями воды свою грудь. Журчащая вода несла с собой ароматы жимолости и жасмина. Когда она сорвала с головы парик, темноту прорезал знакомый голос:

– Итак, ты и есть жена, которую выбрала для меня мать.

Нефертити вскинула голову. Перед нею в своей золотой пекторали стоял принц. Сестра быстро справилась с удивлением и вновь превратилась в прежнюю Нефертити, очаровательную и игривую.

– Ну и что? – спросила она. – Тебя что-либо смущает?

– Да. – Но в ответе Аменхотепа не прозвучало и тени легкомыслия или небрежности. Он присел и принялся внимательно разглядывать Нефертити в лунном свете.

– Следовательно, принцу Египта прискучили танцы? – спросила Нефертити, ведя себя безукоризненно и скрывая растерянность за кокетством.

– Мне прискучило видеть, как моя мать склоняет голову перед верховным жрецом Амона.

Нефертити улыбнулась, и Аменхотеп метнул на нее острый взгляд:

– Это так смешно?

– Да. А я-то думала, что ты пришел сюда, чтобы поухаживать за своей новой женой. Но если ты намерен говорить о политике, я готова слушать.

Аменхотеп прищурился:

– Слушать так, как слушает мой отец? Или так, как ты слушала своего наставника, когда он преподавал тебе любовь в Ахмиме?