За решеткой - Никки Джеймс

Хавьер показался вскоре, заметил меня и пересек парковку. Солнцезащитные очки прикрывали его глаза, и он шел ко мне с ослепительной улыбкой и всем возможным высокомерием. Он плюхнулся на сиденье рядом со мной и захлопнул дверь.

— Вашу ж мать, вот это жара, — он снял очки и вытер пот с переносицы, затем направил кондер на свое лицо. — Ты чего не спишь, черт возьми? Такими темпами у тебя будет дерьмовая ночь.

— Не думаю, что смог бы уснуть, даже если бы захотел.

Он не надел очки обратно и повернулся на сиденье боком, чтобы смотреть на меня. Когда рация на его плече затрещала, он ее отключил.

— Что-то случилось. Что именно? Я понял по твоему сообщению, что ты не в порядке.

Я повел языком по зубам и разглядывал машины на парковке, не зная, с чего начать и чем вообще можно делиться.

— Я влип по уши и не знаю, что делать.

— Влип по уши как именно?

Поколебавшись, я потер небритый подбородок, подергал коленом.

— Ты когда-нибудь работал с заключенным, зная, что он невиновен?

Поначалу Хавьер ничего не говорил. Затем поерзал на сиденье и помотал головой, словно неверно меня расслышал.

— О чем ты говоришь?

— Ну так работал?

— Говорю тебе, я не привязываюсь. Я не читаю статьи о них, и даже если какой-то жалкий придурок рассказывает мне истории, я оставляю все это позади, когда иду домой. Энсон, эти парни расскажут тебе все, что ты захочешь услышать. Ни один парень за этими бетонными стенами не признается, что виновен в преступлении, за которое его посадили. У нас тут дохера невиновных.

— Знаю, но некоторые из них правда невиновны. Статистика утверждает, что небольшой процент заключенных отбывает наказание за преступления, которых они не совершали. А еще один меньший процент умирает за эти преступления.

— Что, черт возьми, тебе наговорил Джефф?

Я покачал головой и посмотрел на горизонт.

— Не Джефф. Он был очень прямолинеен касательно своих преступлений. Он не утаивал и не вешал лапшу на уши. Он примирился со своей казнью.

— Тогда кто?

Одинокая птица парила на небе вдали, и размах ее крыльев был широким. Мои познания в орнитологии были ограниченными, так что я не знал, что это за птица, но наблюдал, как она кружит и резко опускается к полю, прежде чем скрыться из виду за Полански.

— Бишоп, — пробормотал я так тихо, будто часть меня хотела привлечь его поближе и защитить от радикальных мнений других людей.

И снова Хавьер выдержал долгую паузу перед тем, как заговорить.

— Он разговаривал с тобой? — в его тоне прозвучали нотки неверия. Бишоп ни с кем не говорил. Вот почему некоторые прозвали его Безмолвным Гигантом. Его секреты были надежно заперты под замком, и в прошлом никто не убедил его поделиться.

Пока не появился я.

— У нас было... несколько разговоров, — не в силах встретиться с аналитическим взглядом Хавьера, чтобы он не увидел правду в моих глазах, я переключил внимание на тюрьму. Полуденное солнце отражалось от заборов и окон вдалеке, как мерцающие бриллианты. — Я читал про него статьи. Прочел все, что мог найти. Он сказал мне...

— Он врет, если сказал, что не совершал этого.

— Не врет, — эти два слова прозвучали с такой уверенностью, что Хавьер дотронулся до моей руки, чтобы привлечь мое внимание к нему. На лице моего друга отразилось беспокойство.

— Что происходит? Ты не кажешься мне доверчивым типом.

Пусть никого вокруг и не было, я понизил голос, будто мой стыд и уязвимость могли разнестись вокруг.

— Мы много говорили. Узнавали друг друга. Он не тот, кем кажется, — сжав руки в кулаки на коленях, я пожал плечами. — Мы... у нас много общего, и его общество было...

— Иисусе, Энсон, ты что пытаешься мне сказать?