За решеткой - Никки Джеймс

— Я сожру мясо прямо с твоих бл*дских костей, здоровяк. Валяй. Открывай люк, — он облизнул губы, его дикие и бешеные глаза сверкали в тусклом освещении камеры.

Я отказывался вестись на его насмешки.

— Отойди назад, иначе люк не откроется, и ты останешься голодным.

Он сделал прямо противоположное. Он прижался лицом к стеклу, стал лизать его, выпучил глаза на своем осунувшемся лице и уставился на меня с выражением чистого безумия.

— Видимо, он не голоден, — прокомментировал Деррик.

Леон снова бросился всем телом на дверь, не сводя с меня глаз.

— Я знаю про тебя, босссссс. Я слышу всякое, — он обеими руками схватился за голову и заорал: — Словно бл*дские личинки кишат в моем мозгу. Отвратительные. Ужасные. Гадские твари.

Я усилием воли подавил реакцию бурлящего страха от того, что Леон знал обо мне больше, чем хотелось бы.

— Он чокнутый. Что нам делать? — спросил Деррик.

Леон снова и снова колотил по укрепленному стеклу.

— Босс. Босс. Босссс. Нет! Нет! У тебя будут проблемы. Это. Ни. К чему. Не. Приведет! — последнее Леон проорал во всю глотку.

Затем он замер. Его глаза широко раскрылись, затерявшись в состоянии мании, но не отрывались от меня. Он понизил голос, зашептав:

— Но ты хочешь этого, не так ли? Не так ли, босс, босс, босс, босс. Ты открыл его. Ты открыл его. Открыл его. Открыл его. Открыл и потрогал! Я знаю, — он снова и снова хлопал себя по ушам, крича: — Я это слышал! Я это слышал!

Леон продолжал орать обрывистые, непостижимые слова, которые стопроцентно имели смысл для меня, но не для Деррика. Но его знание, каким бы истеричным и обличающим оно ни было, ничего не значило, когда произносилось загадочным шифром. Двойственность заставляла его выглядеть безумным.

Я хлопнул рукой по двери, заорав так же громко, чтобы перебить его безумные тирады.

— Заткнись, бл*ть, и отойди от двери, если хочешь есть. Это последнее предупреждение.

Леон закрыл рот. Его дерганый взгляд метался по моему лицу. С другими заключенными я бы посчитал это за признак употребления наркотиков, но к Леону это не применялось. Этому парню нужна была психбольница, а не тюремная камера. Я не доктор, но если бы меня спросили, я бы сказал, что этот парень официально безумен.

То сжимая, то раскрывая ладони, Леон попятился назад, и тик на шее заставлял его периодически дергать головой в сторону. Когда он отошел на безопасное расстояние, я понизил голос до нормального уровня и заговорил.

— А теперь я открою люк и передам тебе поднос. Если будет хоть одна проблема. Хоть одна. Я не буду колебаться и вызову КНЭР. Ты меня понял?

— Я знаю. Я знаю. Я знаю я знаю я знаю! Но у меня есть секрет. Я знаю!

Моя старая рана горела, и я противился желанию схватиться за свой бок. Его секрет был моим секретом и воплощением моих худших страхов. Парень вроде Леона был достаточно безумным, чтобы представлять собой угрозу. Я мог представить, как он даже без самодельного оружия разорвет мое горло зубами, если когда-нибудь одолеет меня.

Я выбросил этот образ из головы, мысленно задрожав.

Когда я потянулся к ключу, все еще болтавшемуся в замке, Деррик напрягся.

— Ты собираешься открыть?

— Да. Ему озвучено предупреждение. Дело за ним. Расслабься, парень, между нами стальная дверь. Худшее, что может быть — его ужин окажется на нашей одежде.

— Супер.

Я открыл люк, взял предложенный поднос из рук Деррика и наполовину просунул его в проем, балансируя на небольшом выступе, который создавала опущенная дверь.

— Подойди и возьми свой поднос, Леон. Без шуточек.

Он ринулся вперед и выхватил поднос из проема с такой силой, что везде расплескал свой суп и едва не уронил напиток. Не мои проблемы. Как только поднос исчез, я запер люк и последовал за Дерриком, который быстро отошел подальше.