Рембрандт - Аким Волынский

Мы имеем два основных взгляда на творчество, в антропологическом и космическом смысле этого понятия и этого слова: один выражен в первом стихе Бытия, а другой в первом стихе первой главы Евангелия от Иоанна. По смыслу библейского текста Элогим творит из себя весь ныне сущий мир в духовной эманации, совпадающей со словом. Ничего другого мы не видим. Элогим говорит – и все возникает. Веление, выражение и созидание сливаются в единый акт. В поразительном, единственном в мире на пространстве всех веков, напряжении мысли автор библейского рассказа отчетливо и ясно указывает на то, что мироздание, даже в самом своём генезисе, лишено какой бы то ни было двойственности. Из единого вышло единое. Таково слово Элогима. Всё сотворено как бы из себя, творческим глаголом, которым звучит мироздание. Всё вместе явилось в результате процесса выдыхания, не прекратившегося до сих пор. В другой книге я останавливаюсь на этой теме более подробно при анализе идеи Субботы, как вдыхания мира, в отличие от его выдыхания. Теперь обратимся к Иоанну. «В начале было слово», читаем мы у него: это значит, что духовный элемент, духовная стихия, предшествовал всему существующему. Сразу же дух представлен прасуществом, едино-существующим бытием. Мы читаем дальше: «и слово было у бога», Иоанн опять-таки подчеркивает, что внутренние тенденции самого божества, определенно духовного и как бы вибрирующего в собственной духовной атмосфере, не выходят из волшебного круга нематериальности и внематериальности. Существует пока только один духовный мир, и мир этот божествен, как мы это видим в третьем пассусе пролога: «и слово было бог». Конечно, вся эта схоластика, отдающая неоплатоническими струнами, в высшей степени тенденциозна и имеет своею задачею дать небесную метрику Христа, и тут же представить первое его обожествление, из которого впоследствии, в порядке догматических споров, в бурях церковной полемики и веро-строительстве, вылилось всё новое исповедание. Когда в четырнадцатом стихе той же главы мы вдруг читаем, что слово стало плотью, [ «пропущено»] мы уже окончательно стоим перед настоящим дуализмом. Существуют два мира – один духовный, а другой плотский, раздельные, самобытные, в неизъяснимом параллелизме. Ориген и весь восток прониклись именно этим тео– и миропониманием, и только впоследствии католицизм внес сюда существенное исправление. Утверждая в догмате Filioque исхождение духа от отца и сына, католицизм расстался в этом пункте с роковым дуализмом, помещая реальность на небе, но не делая однако дальнейшего и окончательного вывода. Мир остается двойственным сплетением противоположных элементов. Создаваемые при этом противоречия обусловливали весь ход диалектической мысли, во всех её фазисах и формах. Замечательная вещь: рассказ о воскрешении Лазаря принадлежит именно автору Пролога, протагонисту дуалистической религии, и как мы видели, Иоанн всё же, по неискоренимому тяготению к иудейскому мышлению, дает воскрешение Лазаря, как результат лишь словесного воздействия. Чудовищное заблуждение заключается только в том, что в роли творчески говорящего Элогима выступает минутное земное создание.

В последующих веках диалектика плоти и духа страшно усложнилась, вобрав в себя все охи и вздохи тоскующего человечества. Отсюда истерика. Неохристианская религия нового времени, от Розенкрейцеров до наших дней, во всех её габимных метаморфозах, истерична насквозь. Человеческое сознание никак не может расстаться с мыслью о единстве, потерянной в туманах мистического евангельского Пролога.